Актриса года

В том случае, если за сорок восемь часов, оставшихся до окончательного решения, новых разоблачений не последует, список номинанток на звание лучшей актрисы года будет выглядеть следующим образом: совершившая попытку самоубийства Лори Сифер, подозреваемая в убийстве Фиона Ковингтон, алкоголичка и воровка Конни Траватано, наркоманка Эмбер Лайэнс и секс-символ Карен Кролл, арестованная за непристойное поведение в общественном месте. В связи со всем этим более пожилые члены Академии вспоминают благословенные времена, когда им приходилось иметь дело с Сейшин Литтлфезер, Марлоном Брандо и Гриром Джарсоном, умершим два года назад. То было просто воплощение благородства, а не люди».

«Ю-Эс-Эй тудей»,

2 апреля.

Глава 36

— Сильнее… крепче… вот так… и здесь немножко… А теперь мягче… глубже, глубже… еще, еще… О Боже, как хорошо!.. Сильней… поглубже…

Конни тихонько постанывала от наслаждения, пока крепкие и умелые руки Хельги разминали и мяли ее тело. Слабый запах спиртового раствора, которым ее предварительно растерли, напомнил о прелестях крепчайшей водки, которую она так любила и к которой поклялась никогда больше не прикасаться. Нет, немножко она все же выпьет — так, для поднятия духа. Ведь до церемонии вручения «Оскара» оставалось всего шесть часов.

— Желаете ли, мадам, чтобы я нанесла на ступни немного холодной овсянки? — спросила Хельга.

— Это еще зачем? — удивилась Конни. — Я уже съела целую миску на завтрак.

— Сегодня вечером вы наденете туфли с открытым мыском, — напомнила Хельга. — И не хотелось бы, чтобы ваши пальчики и ступни выглядели шершавыми и загрубевшими.

— А может, я надену лодочки? — простонала Конни. — Ладно, валяйте, мажьте овсянкой.

— Бьорк говорил, что Ингмар Бергман любил туфли с открытым мысом, — сказала Хельга. — Всегда надевал их, когда наряжался в женское платье.

— Так что же, Ингмар Бергман был голубым? — искренне изумилась Конни.

— О нет, не то чтобы… — неопределенно ответила Хельга, продолжая обрабатывать ее бедра. — Но тем не менее Бьорк упомянул об этом в книге. Сказал, что это поможет ей стать бестселлером. Сделает более привлекательной и острой.

— Ты бы лучше сказала Бьорку, пусть почитает шведские законы. А то дело может кончиться тем, что его привлекут к суду и посадят в тюрьму, где он будет не книги писать, а лепить фрикадельки.

— Но в шведских тюрьмах не делают фрикаделек, мадам. Там производят мебель фирмы «Айкеа».

Конни лишь вздохнула в ответ, а Хельга продолжила массаж. Сегодня Конни страшно нервничала, как тридцать лет назад, перед премьерой «В Москву, или Все погибло!». Ведь через несколько часов станет известно, выиграла она «Оскара» или нет. Если да, то она превратится в немеркнущую звезду Голливуда, а если нет, то останется лишь голосом, записанным на бесконечных пластинках и кассетах.

Хорошо хоть с нарядом особых проблем не возникло. Она решила надеть голубое платье от Армани, в котором собиралась выступить в театре Форда. Такие никогда не выходят из моды. И сидело оно на ней безупречно, а в качестве аксессуаров она выбрала несколько бриллиантов и сумочку от Шанель.

Руки Хельги, казавшиеся более жесткими, чем обычно, подбирались к ее ягодицам. Сперва нежно похлопали по ним, потом стали растирать — сильно, напористо, даже в каком-то смысле эротично. Конни глухо застонала. А потом вдруг почувствовала, как руки массажистки скользнули ниже, и она ощутила палец, проникший внутрь, в самую интимную часть своего тела.

— Хельга! — взвизгнула Конни и резко обернулась.

— Я отпустил Хельгу пораньше, — сказал Эрик. Он стоял сзади, раздетый; чресла опоясывало махровое полотенце, на губах играла озорная улыбка. — Сказал ей, что сам закончу массаж.

— Чем в данное время и занимаешься… — проворчала Конни, и ее вдруг обдало жарким теплом.

— А что, я зашел слишком далеко? — осведомился он, ритмично двигая пальцами.

— Для начинающего не так уж и плохо, — пробормотала Конни и расслабилась, лежа на массажном столе.

— Неплохо? — шепнул он. — Всего лишь неплохо?

Конни сладострастно застонала.

— А вот так… получше, чем просто неплохо, а?..

— Сильнее, сильнее… вот так… глубже… а теперь нежнее, мягче… еще, еще… О Боже, как хорошо!..

— Ты уже готова, любовь моя? — спросил Колин.

— Еще секундочку, дорогой! — прокричала Фиона из спальни. — Просто пытаюсь пристроить пояс на этом сумасшедшем сооружении от Харди Эймис так, чтобы бедра выглядели чуть поуже Английского канала.