Актуальный архив. Теория и практика политических игр.

Но на фоне процессов в Восточной Европе, Прибалтике, Закавказье, Молдавии, на Украине, в Средней Азии, на фоне итогов выборов, отражающих состояние общественного сознания и фиксирующих полную победу «апологетически капиталистических сил» в двух столицах — Москве и Ленинграде, на фоне отсутствия целевых программ, конструктивных концептуальных разработок, говорящих о перспективах социализма в нашей стране, общество делает вывод. Молчание — знак согласия. Не признанная еще де-юре, капитуляция становится признанной де-факто. Идеологически травмированное, невротизированное и постоянно получающее новые порции свидетельств о том, как именно его околпачили, оставили в дураках, общество теряет инстинкт самосохранения, перестает всерьез думать о завтрашнем дне, впадает в состояние паники и коллективного психоза. Труд теряет окончательно всякую привлекательность. Политическая истерика парализует и без того близкую к развалу экономику. Люди хватаются за любой, самый недоброкачественный политический наркотик, лишь бы хоть временно заглушить боль, причиненную идеологической травмой. В этом смысле расхватываемые толпой по десять рублей ксерокопии «Протоколов сионских мудрецов», «трудов» Генри Форда и других печально известных сочинений подобного рода суть, в принципе и по большому счету, лишь следствие разрушительных операций наших радикал-либералов, создавших травму, но то ли не желающих отвечать за ее последствия, то ли просто неспособных выстроить причинно-следственную связь, осознать логику сближения крайностей, парадоксальных взаимопорождений.

Рассуждающим об идеологической «шокотерапии» следует помнить о неизбежных издержках такого весьма опасного способа лечения тоталитарного сознания в условиях экономического кризиса. Мы диагностируем опаснейший тип идеологического заболевания, возникший в результате «шокотерапии», — идеологический «синдром», поразивший, как это ни прискорбно, бóльшую часть общества. Такой «синдром», возникший в результате осознания своего общества как заведомо третьесортного, проигравшего другому, более сильному, осознания, происходящего внезапно и с силой психологического шока, имеет название: «колониальный».

«Колониальный синдром» предполагает стремительную поляризацию общества на фундаменталистов и прогрессистов, он предполагает замену анализа и поиска выхода из тупика, с одной стороны, канонизацией своего прошлого, кичливым самовосхвалением, сопровождаемым демонизацией своих противников, с другой, — фетишизацией достижений тех полноценных, сильных и развитых государств и культивированием комплекса неполноценности. «Колониальный синдром» не обязательно возникает в колониях. Пример — коллективный невроз эпохи Веймарской республики, явившийся отправной точкой в становлении фашистского «психоза». Поскольку в неявной форме ряд ценностей и постулатов общественного сознания в доперестроечный период безусловно носил религиозный характер, перестройка требовала такого же уважения к (даже если и ложным, но входящим в культуру) ценностям и установкам еще не «декоммунизированного» населения, какого всякая традиционная культура требует от представителя культуры иного типа (например, индустриальной), входящего на ее территорию.

Сегодня не времена Кортеса и Писарро, не эпоха колонизации североамериканских индейцев. Конец XX века имеет свои закономерности, и диалог культур требовал особой интонационной деликатности, взвешенности и сдержанности тона при полноте информационной свободы.

Социологические исследования показывают, что «декоммунизация» через средства массовой информации привела к депрессивным изменениям даже среди тех, кто уже в застойный период считал себя полностью «декоммунизированным». Для рядового же обывателя это обернулось подлинной мотивационной, смысловой катастрофой.

Теперь — и это надо признать — придется заняться лечением уже не только застойных, но и перестроечных травм.

Без этого пробуксовывание всей политики обновления нашего общества неизбежно.