Аку-аку

Теперь, когда Эстеван посвятил меня в свою тайну, разговаривать об этом было легче. И когда он пришел в следующий раз, то вызвался попробовать уговорить жену, чтобы она взяла меня с собой в пещеру. Тогда я сам смогу выбрать, что мне больше понравится, а то ведь камней так много, всех ему просто не принести. Но главная трудность, продолжал он, очень уж она, жена его, непреклонна в этом вопросе, прямо кремень. Даже его ни раду не пускала в пещеру. И если она теперь согласится, нам надо будет ночью тайком прийти в Хангароа — пещера находится где-то прямо в деревне.

Эстеван рассказал, что жена, прежде чем послать камни мне, чистила их песком, мыла и сушила над кухонным очагом: боялась, как бы кто-нибудь из местных, увидев их, не догадался, что она берет старинные вещи из родовой пещеры. Но раз уж я об этом прошу, он ей скажет, чтобы больше их не мыла. А вообще-то она спрашивала, что именно мне хочется получить.

Но о чем ее попросить, если даже Эстеван не может мне сказать, что там есть? Одно — было ясно: из тайного хранилища на острове появляются чрезвычайно ценные для этнографии произведения искусства.

Бургомистру ничего не стоило установить, кто из его людей покидает ночью пещеру Хоту Матуа. А может быть, он устроил засаду около моей палатки — кто знает? Так или иначе однажды он отвел меня в сторонку и с хитрым видом сообщил, что тесть Эстевана, умерший много лет назад, был его хорошим другом. И оп был последним на острове, кто делал «важные» камни. Такие камни, которые делали не для продажи, а для себя. — А в чем было их назначение? — спросил я. — Их приносили с собой на праздники и показывали, носили на пляски.

Больше я ничего не сумел от него добиться.

После этого у меня была новая встреча с Эстеваном, и он принес мне еще камней из пещеры. А потом его ночные посещения вдруг прекратились. В конце концов я послал за ним, и он пришел вечером в мою палатку обескураженный и огорченный: по словам жены, два духа, охраняющие ее пещеру, рассердились, потому что она вынесла столько вещей. Теперь она наотрез отказывается взять меня с собой в пещеру. И по той же причине Эстеван перестал приносить мне фигурные камни. Он-то готов для меня все что угодно сделать, по жена уперлась и ни в какую, ну прямо кремень. Недаром отец именно ей передал наследственную тайну.

В это же время, когда Эстеван приходил ко мне по ночам с камнями, на острове каждый день происходили какие-нибудь события. Археологи делали все новые неожиданные находки, и все сильнее проявлялось суеверие пасхальцев. На вершине Рано Као Эд обнаружил стены ранее неизвестного храма и начал раскопки. И когда я пришел посмотреть, как идут дела, двое рабочих из его бригады взялись за меня всерьез.

— Признайся, что ты из нашего рода и уехал с Пасхи много поколений назад, — сказал один.

— Мы всё точно знаем, так что не отпирайся, — поддержал его второй.

Я рассмеялся и ответил, что я самый настоящий норвежец, приехал с противоположного конца земного шара. Но рабочие стояли на своем: они меня разоблачили, чего уж там! Ведь говорится же в одном предании про островитянина, который в давние времена покинул остров и не вернулся. Больше того, если я никогда раньше не был на Пасхи, как это меня осенило сразу отправиться в Анакену и поселиться в том самом месте, где высаживался Хоту Матуа, когда высадился на острове?

Спорить было бесполезно, и я постарался обратить все в шутку. В этот же день по просьбе Арне рабочие перевернули показавшийся ему странным большой прямоугольный камень, который лежал у дороги возле Рано Рараку. Пасхальцы отлично знали этот камень, и многим, наверно, доводилось сидеть на нем, но тут его впервые перевернули и, ко всеобщему удивлению, увидели неведомого идола — толстогубого, плосконосого, с большими мешками под глазами. Широкое квадратное лицо не имело ничего общего с известными пасхальскими изображениями. Опять что-то новое, озадачившее пасхальцев! Кто подсказал сеньору Арне, что этот камень стоит перевернуть? Рабочие так и объявили ему: дескать, всем уже известно, что этот сеньор Кон-Тики якшается с нечистой силой.

Как-то вечером мы с Ивон снова навестили бургомистра с его «длинноухими» в пещере Хоту Матуа. Удобно лежа на подстилках, они уписывали ломти хлеба с маслом и джемом, а у входа в большом чайнике кипела вода для кофе.

— Дома мы едим только батат и рыбу. — Бургомистр с довольным видом погладил себя по животу.

Зажгли светильник в жестяной банке, и разговор опять зашел о старине, о том, как король Туу-ко-иху обнаружил два спящих привидения подле красной горы, где добывался камень для «париков». Оба привидения были длинноухие, с бородой и большим горбатым носом и до того тощие, что ребра торчали. Король тихо-тихо отступил, вернулся домой и поспешил вырезать их облик из дерева, пока не забыл. Так впервые появились деревянные фигурки моаи кава-кава, человека-призрака, которые с тех пор в точности повторяются пасхальскими резчиками.