Аку-аку

Но как ни наслаждались мы, сидя в кружок, сочным курчонком, не мы были почетными гостями на пиру. Ритуал происходил в честь гостей, у которых не было ни желудка, ни, естественно, такого волчьего аппетита, как у нас. Им довольно было видеть, как мы уплетаем за обе щеки. Мне было даже немножко жаль сидевших кругом в траве аку-аку. Во всяком случае если они наделены обонянием. Тут Атан шепотом велел нам бросать через плечо обглоданные косточки, приговаривая: «Ешь, родовой аку-аку!»

К аку-аку полагалось обращаться вслух, а говорить между собой — только шепотом. Видно, наши сотрапезники вдобавок к кишечным неурядицам были туговаты на ухо, и самым развитым чувством у них было зрение.

В разгар трапезы послышалось громкое жужжание, и прямо на курице приземлилась противная зеленая навозная муха. Я хотел согнать паразитку, но боязнь совершить какой-нибудь промах удержала меня. И слава богу, потому что Атан уставился на муху и радостно прошептал: — Аку-аку поет, это хорошая примета.

По ходу трапезы он явно становился веселее. Напоследок, когда оставался только кусок батата, я получил указание раскрошить его и бросить крошки на землю, на банановые листья и на кострище.

После этого Атан объявил шепотом, что все в порядке, встал и попросил меня взять «ключ» — сейчас мы откроем вход в пещеру. Кажется, я еще никогда в жизни не волновался так, гадая, что мне предстоит увидеть.

Пройдя всего пятнадцать-двадцать шагов на запад, Атан остановился. Мы присели на корточки. Я держал на коленях осклабившуюся мертвую голову.

— Ну, спроси-ка своего аку-аку, где вход, — вдруг чуть не с вызовом прошептал Атан.

Я растерялся. Место ровное, как паркет, кругом ни одной горки, и только вдали россыпь звезд раздвигают черные силуэты трех вершин. Пещера — где тут быть пещере? Если бы был хоть один бугорок размером с собачью будку…

— Нет, — сказал я. — Я не могу этого делать. Не годится спрашивать аку-аку про вход в владения другого человека.

К счастью, Атан был согласен со мной. Он показал пальцем на землю у наших ног. Я пригляделся: носки моих ботинок упирались в засыпанный песком и сухой травой плоский камень, ничем не отличающийся от десятка миллионов других камней вокруг. Атан шепотом попросил меня наклониться, держа перед собой мертвую голову, и громко произнести; — Открой ворота в пещеру!

Я послушался, хотя при этом чувствовал себя последним дураком. С каменным черепом в руках я нагнулся и произнес подсказанный мне Атаном магический пароль:

— Матаки ите ана кахаата маи!

После этого Атан взял у меня мертвую голову и предложил «войти». Я стряхнул с камня песок и солому; он был с поднос величиной. Затем я раскачал его, откинул в сторону и увидел зияющее черное отверстие, однако слишком узкое, чтобы в него мог протиснуться человек. Крайне осторожно, стараясь не сыпать в отверстие песком, я одну за другой раздвинул четыре плиты, подстилавшие первую. И ход в конце концов оказался впору для не слишком упитанного человека. — Входи теперь, — велел Атан. Я сел, свесив ноги. В черной яме разглядеть что-нибудь было невозможно, поэтому я уперся локтями в края, протиснулся и замахал ногами в воздухе, нащупывая дно. Так и не найдя его, я по знаку Атана отпустил руки и провалился в неведомое. Меня еще поразило ощущение чего-то знакомого, и мгновенно вспомнилась ночь во время войны, когда я точно так же сидел, свесив ноги в темную дыру. В тот раз команду отпустить руки мне подал сержант, но тогда у меня за спиной был парашют, и я знал, что приземлюсь среди друзей на тренировочном поле в Англии. Теперь же один только Атан, глядящий на меня своими огромными диковатыми глазами, знал, где я приземлюсь, а он явно был не очень-то уверен в дружелюбии подземных аку-аку…

Я полетел в мрак, но полет был недолог, и йоги мои уперлись во что-то мягкое, пружинистое. Я не видел ни зги и не понимал, на чем стою. Лишь над головой было на чем остановиться взгляду: круглое отверстие, и в нем несколько мерцающих звездочек. Их накрыла черпая тень — голова и рука, которая протягивала мне карманный фонарик. Я дотянулся до этой руки и, когда зажег фонарик, увидел подле ног два белых черепа. Через висок одного из них сбегала вниз какая-то ядовито-зеленая полоска, и у обоих лежали на макушке угрожающего вида копейные наконечники из черного обсидиана. Оказалось, что я стою на толстой и мягкой, как матрац, циновке из желтого камыша тотора, сплетенного с крученым лубом. Справа совсем близко была каменная стена. В этом месте пещера была всего два-три метра в ширину, но подземная полость уходила влево, и там, насколько слабый свет фонарика мог рассеять мглу, я видел уставившиеся на меня гротескные рожи, какие-то фигурки… Они были расставлены вдоль стен на таких же циновках.

Долго смотреть не пришлось, потому что в эту минуту Атан подал мне «ключ». Потом он сам стал протискиваться через ход. При этом я различил, что прямо надо мной потолок сложен из окаймляющих отверстие больших плит; дальше шла естественная кровля с круглыми натеками затвердевшей лавы.