Акула пера (сборник)

— Об этом не беспокойтесь, — улыбнулся Александр Михайлович. — Наша Самойлова не из тех людей, с которыми хочется общаться. Медперсонал от нее просто стонет. Конечно, такие больные всегда капризны, но Самойлова в этом отношении — экземпляр вообще уникальный!

— Александр Михайлович! — вспомнила я. — Помогите нам еще в одном вопросе. Нам требуется фотография этого уникального экземпляра. Но не в теперешнем плачевном состоянии, а в обычном виде. Взять ее неоткуда, кроме паспорта. А он, как вы знаете, лежит в тумбочке, под самым носом у Самойловой. Виктор у нас — ас, и переснять фотографию для него — секундное дело. Однако хотелось бы, чтобы Самойлова ничего не заметила. Возможно ли организовать это? Скажем, во время сна…

Александр Михайлович задумался на минуту, а потом сказал:

— Вообще лежачие больные спят очень плохо и чутко. Сами понимаете — сутками в постели, любому спать надоест. Но есть выход. Дважды в день мы вводим Самойловой обезболивающее. После этого она обычно тридцать-сорок минут спит достаточно крепко. Ваш фотограф мог бы за это время вполне управиться, я полагаю. К сожалению, следующий укол теперь будет сделан перед ночным сном. Наверное, удобнее будет подъехать завтра утром — часикам эдак к одиннадцати, как вы думаете?

— А нельзя ли в виде исключения сделать дополнительный укол? — спросила я. — Например, перед дневным сном?

Александр Михайлович нахмурил лоб, но потом решительно мотнул головой.

— Это было бы нежелательно! — сказал он. — Собственно, я уже намеревался постепенно отменять обезболивающее, тем более что Татьяна Михайловна, судя по всему, относится к тому типу людей, у которых легко формируется наркотическая зависимость… В общем, давайте отложим до завтра!

— А если просто, безо всяких этих? — вдруг спросил Виктор.

— Ты имеешь в виду — просто зайти, залезть в тумбочку, сделать снимок и уйти? — спросила я. — Представляю, какой скандал после этого разразится!

Александр Михайлович смущенно кашлянул и признался:

— Вы знаете, главного я вам еще не сказал… Самойлова категорически от меня потребовала, чтобы вы, Ольга Юрьевна, у нее в палате не появлялись. Она заявила, что от этого у нее делается плохо с сердцем, и опять пообещала написать жалобу. Так что без крайней нужды вам ее посещать не стоит.

— Но Виктора-то она не видела, — возразила я.

— Это верно. Но она ведет себя сейчас крайне бдительно и постоянно настороже, — объяснил Александр Михайлович. — Даже если я сейчас соберу возле ее постели консилиум, чтобы отвлечь внимание, я вовсе не уверен, что вашему Виктору удастся добраться до сумочки. Лучше не рисковать! Не скажу, что рискую потерять место, но заведующему очень не нравится, когда больные жалуются на врачей.

— Я вас прекрасно понимаю, — заметила я. — И вашего заведующего, кстати, тоже. Нам самим желательно, чтобы Татьяна Михайловна вела себя тихо. Поэтому мы выбираем предложенный вами вариант. Виктор завтра подойдет к вам часиков в одиннадцать.

— Ага, — сказал доктор. — К этому времени я как раз закончу обход и буду относительно свободен. Мы нарядим Виктора в белый халат, чтобы он не так бросался в глаза, и, думаю, он без помех сможет совершить свое черное дело… — он довольно улыбнулся, приглашая нас поддержать его шутку.

Прежде чем распрощаться, я попросила Александра Михайловича еще об одной услуге.

— Понимаю, что это не входит ни в чьи обязанности, — сказала я. — Но нельзя ли поставить нас в известность, если Самойлову опять кто-нибудь навестит? Особенно если это будет обыкновенный мужчина в неброском костюмчике. И было бы неплохо разузнать, кто эти люди. Между прочим, Самойлова уже давно не работает на хлебозаводе…

— А где же она работает? — с интересом спросил Александр Михайлович.

— Мне бы и самой хотелось это выяснить, — сказала я. — Только почему-то мне кажется, что Татьяна Михайловна этого не скажет.

— Любопытно! — хмыкнул доктор. — Хорошо, постараемся сделать все, что возможно. Я лично обращу на это внимание, обещаю вам! Даже забыв, что это не входит в мои обязанности.

Когда мы садились с Виктором в машину, я поинтересовалась, как ему понравился доктор.

— Чересчур сговорчив! — недовольно заметил он.

— Ну, это ты уже придираешься! — обиделась я. — По моим наблюдениям, со сговорчивым человеком гораздо приятнее иметь дело, чем с несговорчивым, — он охотно идет тебе навстречу…

— В том-то и дело! — мрачно пробурчал Виктор.

Звучало это довольно туманно, но я отнесла недовольство Виктора на счет извечного мужского соперничества. Поставьте рядом двух мужчин — и вы тут же получите парочку соперников, даже если никакого предмета соперничества нет и в помине. Быть первым и единственным — это в крови у мужчин.

Тем более что сам Виктор относился совсем к другому типу мужчин, нежели милейший доктор. Нашему фотографу трудно было развязать язык, и он трижды бы подумал, прежде чем сообщить постороннему хотя бы даже такую мелочь, как точное время.