Акула пера в СССР

Я прекрасно понимал ее досаду: попросить меня или Даню Шкловского было проще простого. Приходишь в кабинет, говоришь, чего надо сделать и чего написать – и процесс пошел. Что у Даниила Давидовича, что у Германа Викторовича имелась в голове четкая взаимосвязь между количеством сданных материалов и размером гонорара. Но имелись в редакции и другие сотрудники… Чаще всего их было не видно и не слышно. Эдакие дамочки постбальзаковского возраста, к которым на хромой козе не подъедешь. Заменить? «Мне отписываться надо, вы что, не понимаете?» Ехать в поле? «Я не взяла с собой обуви, как я в туфлях поеду к комбайнерам, как вы себе это представляете?» На завод? «Ну вы же знаете, какие у меня отношения с Волковым…» Да плевал на тебя Волков! Нет у него с тобой никаких отношений, а то, что ты пять лет назад какую-то бодягу вместо статьи изобразила, так сама дура! Такое чувство, что они не были журналистками – так, канцелярские служащие, которых почему-то заставляют работать в газете. Что характерно – все с профильным образованием. Не то, что мы со Шкловским – самозванцы. Он англичанин, я – историк. Ну как – я? Гера! Ну и я тоже…

В общем – Шкловский на полях, Белозор – на заводах, а бедная ответственная секретарь остается сражаться со всем этим серпентарием. Ну и Стариков. Старикову обычно прилетало больше всех, ведь становой хребет редакции – женщины с химзавивкой – осваивать фототехнику не желали и таскали его с собой нещадно, требуя невозможного. Они, наверное, еще и тексты бы его писать заставили за себя, если бы здесь Женёк не уперся рогом. А что – вполне в их духе. «Пока я пообщаюсь с учителями – вы детей поснимайте, может, еще и опросик сделаете, что вам стоит? Потом мне от руки набросаете пару строк, а я уже красиво всё оформлю». Оформит – это значит и фамилию свою поставит, а Женьку деньги только за фотки пойдут. Умеют люди жить!

«Нива» Исакова стояла у магазина «Юбилейный».

– …семь, шесть, пять… О! Белозор! Можешь, когда хочешь! – и он, ей-богу, газанул со шлейфом!

Визг покрышек стоял как в «Форсаже» у Доменика Торетто. А еще – транспортник! Технику, по идее, беречь должен! И вообще – я и не знал, что «Нива» так может. Владимир Александрович орудовал на водительском месте всеми руками и ногами, и скалился, и ругался:

– Пролюбить автоколонну! Это кем надо быть? ЗУБРом? Почему, как только человек приходит в ЗУБР и получает первую зарплату, тут же делается идиотом? Как можно было взять семь машин и отправить через лес без провожатого, рации и банальной карты? Я их сожру, просто сожру… Выделил бензовоз, трубовозы, автокран, два самосвала – пролюбили в лесу вместе с водителями! Как это понимать? И звонят – мол, товарищ Исаков, автоколонна потерялась! Не суки, а, товарищ Белозор? Мне зареченских не жалко, если человек идиот, его мало что исправит. Ты можешь вот всё, что я говорю, записывать и в статью свою вставлять, только матюги вырезай, ладно? Мне насрать уже. Это же невозможно работать! Автоколонну пролюбить!

ЗУБР – это Зареченское управление буровых работ. Самые нефтяницкие нефтяники. Деньги гребут лопатой, работают вахтами по двенадцать дней, как черти. Все эти огромные буровые вышки – это их епархия. Без них не было бы белорусской нефти. Впрочем, без УТТ тоже ее бы не было. Снобизм и шапкозакидательство буровиков вошло в фольклор местных нефтяников. Мол, относятся к остальным управлениям Дубровицкого НГДП как к прислуге. Ну, не знаю, по мне так парни как парни. Разные.

– И знаешь, что они мне сказали? – Исаков рвал и метал, обгоняя грузовики на трассе. – Что у них нет транспорта, чтобы найти мою колонну! А пешком они в лес не пойдут! От-ку-да у них возьмется транспорт, если они его про…вают целыми автоколоннами, а?

Он немного успокоился, открутил стекло и глубоко вдохнул. И вести стал ровнее, а то уже становилось действительно страшно. Сдохнуть в кювете из-за лихости молодого директора – удовольствие ниже среднего.

– Возьми там карту в бардачке. Глянь, как мы к Вышемиру выехать сможем. Там лесной массив от деревни Белый Колодец до самых Хойник. Будем искать! Не смотри ты так, не одни мы ищем. Я все легковушки поднял. Водилы у меня не идиоты, в отличие от ЗУБРов. Скорее всего, застряли, там места болотистые, до буровых площадок только-только просеки сделали, их даже на картах нет. Отправят двоих на трассу пешком – вот там нам их нужно и поймать. Кто первый поймал, везет в ближайшую деревню и звонит в управление. Оттуда сообщают мне.

Я удивленно поднял бровь – мобильников нынче не водилось.

– Вон, рация на заднем сиденье, – прочитал он мои мысли.

Действительно, что это я?

Глядя на карту, где были обозначены объекты нашего нефтегазодобывающего предприятия, я решал: сейчас или нет? Будет ли когда-то более подходящий момент?

– Что ты в эту карту смотришь, как будто фигу увидел?

– Да вот наоборот, Владимир Александрович. Как будто кое-чего не увидел.

– И чего же? – Его смуглая жилистая рука лежала на руле, пальцы барабанили по декоративному плетению из заизолированных проволочек.

– Да тут не все месторождения, – пожал плечами я.