Акула пера в СССР

– Точно! – кивнула Арина Петровна. – Я думала – сама, но раз ты пришел – пойду верстать объявления.

– Есть еще два вопроса…

– Ну?

– У тебя есть аптечка? И второй: Драпеза это у нас кто?

Она сделала большие глаза и ничего не сказала. Симпатичная жена досталась Грише. Но мне не завидно, я уже видел, во что эта няшечка здоровенного носорога превратила.

А аптечку мне Стариков дал. И спрашивать ничего не стал – залил содранные костяшки перекисью, засыпал стрептоцидом и помог замотать бинтом, как бог на душу положит, и предложил таблетку анальгина. От таблетки я отказался, а за остальное поблагодарил от души и пошел переодеваться. Пиджак отправился на дно шкафа, рубашка и эта сойдет, а вот брюки следовало тоже сменить. Не начинать же общение с человеком по фамилии Драпеза в брюках, измазанных в собачьих какашках?

Глава 20, в которой, наконец, находятся нормальные штаны, ботинки и турка

На прямой линии с директором Дубровицкого водоканала Алексеем Алексеевичем Драпезой народ интересовала ржавая вода, протечки коллектора и работа ливневки. Седой и матерый, Драпеза обладал внушительными статями, пышными усами и хриплым, проникновенным голосом, который тут же вызывал доверие у собеседника. И дело свое он знал: прошел путь от сантехника, через мастера и главного инженера – к должности руководителя предприятия. Женская половина коллектива от него откровенно млела, мужская – уважала своего Алексеича и, даже если и поругивали, как всякие подчиненные всякое начальство, то – с оговорками. Мол, человек он правильный, а это всё так, дело житейское.

Я бы поставил его на один уровень с Исаковым и Волковым – эти трое могли бы сворачивать горы и руководить страной, кажется. Но они держались за свои предприятия всеми руками и ногами и на партийную или советскую работу переводиться не желали категорически. Знали – на своем месте каждый из них царь, бог и воинский начальник, а в вертикали – один из винтиков, очередной пиджак. Волков только в девяностых возглавил город, когда понял, что всё, иначе – аллес капут. Не будет Дубровицы, разворуют к чертовой матери. И вытянул, спас то, что мог.

К Драпезе у меня вопросов было много, но я решил повременить с ними. Записался на прием, чин по чину, обменялся с этим монументальным мужиком контактами. Помимо дел глобальных имелись вопросы и самые обычные, бытовые…

Самый банальный пример – коллектор. То есть огромная труба с говном со всего города. Он пролегал под самой улицей Советской и вел на очистные сооружения к берегу Днепра, под железной дорогой, Залинейным микрорайоном и Слободкой. Пока многоэтажек было мало, с объемами коллектор справлялся. Но в следующие сорок лет центральная канализация будет только прирастать, и стоки со всего города будут уже непосильной нагрузкой для конструкции хрущевских времен. Вторую ветку никто не прокладывал – экономили, а потом столкнулись с провалами земли, прорывами, и хлещущими фекальными массами. Решение нашли в аварийном порядке – в износившиеся от времени бетонные и керамические трубы начали вставлять пластиковые гофрированные, чуть меньшего диаметра.

Глубина залегания коллектора – около десяти-пятнадцати метров. Тогда чуть вся центральная городская улица не ушла под землю, в самое говно. Успели… ценой неимоверного напряжения усилий. Теперь это можно было предотвратить – еще работал керамико-трубный завод, и в моих силах, по крайней мере, было донести до адекватных людей необходимость еще одной-двух веток коллектора. Тем более, если мой проект Нью-Васюков удастся, рост Дубровицы и, соответственно, жилищное строительство, будет гораздо более бурным…

В общем – прямая линия закончилась, мосты с Драпезой были наведены, и мне оставалось только собрать воедино и набрать на машинке. И можно было сбегать! Шеф уехал в Гомель обмениваться опытом с главредом «Гомельской правды». Они были старыми друзьями-врагами-партнерами-конкурентами, так что до завтрашнего утра главред точно в редакции не появится.

Потому, заварив себе крепчайшего чая, я погрузился в работу и не вставал, пока пальцы не заболели от клавиш, а последний Драпезин ответ на последний вопрос от дубровицких бабулечек не был красиво сформулирован и облечен в мундир машинописного текста.

– Вот! – сказал я, шагнув в кабинет Арины Петровны и протягивая ей стопку листков. – Вот ваша прямая линия.

– А чего это она моя? – нахмурилась девушка, – И вообще, признайся, где кулаки сбил?

– С ветряными мельницами сражался, и за отсутствием Росинанта и дуэльного копья пришлось атаковать врукопашную!

– Ой, иди к черту, Белозор!

– Так точно! Материал в номер, или на субботу сдавать?

– Какой материал?

– Так интервью!

– Какое интервью? – она даже отложила карандаш и линейку, которыми расчерчивала лист ватмана.

– Так с чертом же, ты ж мне сама только что…

– Просто – уйди! – фыркнула Арина Петровна, и я, довольный, так и сделал.

На самом деле я хотел попасть на рынок – к молдаванину Гаврилице, заказать ботинки и спросить про турку. И еще, наконец, наведаться в ателье.

* * *