Акула пера в СССР

Работа с подшивкой дала мне дюжину фамилий умерших и их адресов: народ еще указывал адреса и время выноса тела. «У шаснаццаць гадзин адбудзецца вынас цела» – так и писали. В справочной я получил шесть номеров телефонов, из которых поговорить согласились четыре, а на мои вопросы о странностях во время похорон утвердительно ответили двое.

Одна, бабуля лет семидесяти, сидя на лавочке, вытирала уголком платочка глаза и причитала:

– В комиссионке костюм майго Хвёдара убачила! Я яму сама на отвороте буквочку «З» вышивала – Звертовские мы… А потом пошла себе штось с одежи присмотреть, а там костюм… С буквочкой… Это что это делается?

Костюмов в Союзе однотипных было пруд пруди, с разнообразием ассортимента проблемы существовали. Но с буквочкой вышел прокол – и бабуля сумасшедшей не выглядела. Выкупить костюм не выкупила – денег не хватило. Но адрес комиссионки дала.

Второй – пыхтящий и матерящийся лысеющий дядька, тоже рассказал нечто удивительное:

– Приехали мы, значит, отца моего хоронить… А там – в яме вода стоит! Откуда вода? Бог знает. Ну не в жижу ж эту гроб опускать… Дал ихнему главному четвертак – тут же через десять метров могила нашлась, сухая. Ну, так там захоронили. А вечером кум мой свата своего на тот свет провожал – как раз та могила, что для папаши моего им пришлась… И никакой воды! Чудеса!

Да уж, чудеса. Про это схему я как раз кое-что знал.

Наведался и в больничку – пытался узнать о судьбе пострадавшего дяди Пети, но дальше вахты меня не пустили, медсестра строго глянула сквозь очки и отрезала:

– У него Тиханович – лечащий врач! Поправится ваш дядя Петя! Но пока в себя не приходил.

Ну, раз Тиханович…

Пришлось заходить с другой стороны: копать под коммунальщиков.

«Участок гражданского обслуживания» – так называлось подразделение, отвечающее за все вопросы, связанные с уходом советских людей в мир иной. По крайней мере, в Дубровице. Уборка кладбищ, могильные земляные работы, даже изготовление памятников и оград, и в случае необходимости – приведение в порядок тела усопшего и всё в том же духе. Товарищ Глинский Кирилл Иванович числился начальником участка. Некто Большаков – бригадир РКО (рабочих по комплексному обслуживанию) – был ответственным за все работы по благоустройству на Старорусском кладбище.

Вооружившись удостоверением и диктофоном, я отправился в контору участка гражданского обслуживания – она располагалась как раз напротив кладбища.

– Нет Кирилла Ивановича, он территорию обходит! – тут же отправила меня куда подальше суровая моложавая женщина. – Приходите завтра.

Найдем и на территории. Бешеной собаке пару километров – не крюк.

Начал поиски с кладбища еврейского. Здесь шумели тополя, пара пожилых женщин наводили порядок вокруг специфических каменных надгробий, пели птички и только-только начинали цвести белые вьюнки. Всё это было очень живописно, но Глинского тут не было, а потому поиски продолжились.

Нашелся начальник участка в самом дальнем углу Старорусского кладбища, в тени гигантских тополей, которыми заросла вся территория этого последнего пристанища бренных тел. Глинский костерил и материл двух понурых работяг, которые смотрели себе на носки ботинок.

– Как можно было пролюбить фамилию? Ну как? Летчик, герой, получил ранение, сражаясь за нашу Дубровицу, умер в госпитале! Куда дели табличку? Где я теперь фамилию возьму?

– Дык медная была, может бичи… – попробовал оправдаться один, перебрасывая из руки в руку черенок метлы.

Я обратил внимание на пальцы работяги: на фалангах виднелись характерные синие отметины.

– Бичи! – хмыкнул Глинский. – Документы профсоюзиха пролюбила, табличку – вы, горемычные… Где я теперь фамилию найду?

– Борисов, – сказал я. – Борисов его фамилия.

Герман Викторович писал про этого летчика. В небе над железнодорожным мостом через Днепр после освобождения Дубровицы он таранил немецкий бомбардировщик, не пустив его к переправе через реку, выпрыгнул с парашютом и неудачно приземлился на лесной массив. Лечился в госпитале, но умер от гангрены. Похоронили на городском кладбище, и, с подачи Волкова и Белозора, году эдак в две тысячи девятнадцатом его могила была благоустроена, сооружен мемориал.

– Спасибо… – удивился Кирилл Иванович. – А ваше лицо мне знакомо… Вы из газеты, да? Белов?

– Белозор.

– А-а-а-а, тогда всё ясно. Может, имя-отчество героя тоже подскажете?

– Инициалы были И.И. Год смерти – 1944, зима, январь или февраль. Больше ничем полезен быть не могу.

– Очень, очень хорошо… Идите уже отсюда, горемычные! – взмахом руки он отправил работяг, и они, косясь на меня исподлобья, двинули куда-то в сторону выхода. Глинский повернулся ко мне:

– Ты ведь не за этим пришел?

– Да вообще-то за этим. Тут на кладбище полно военных захоронений, а еще говорят, немецкий бургомистр похоронен… Хотел с вами пообщаться, узнать, кто помогает досматривать могилы павших героев, какие организации, предприятия, инициативные граждане… Может, благодарность кому-то хотите через газету выразить?