Акула пера

Кстати, я вспомнила, что утром Виктор должен переснять фотографию Самойловой. Если факт работы Самойловой кассиром подтвердится да вдобавок адвокат Григорович узнает ее по фотографии, половину расследования можно будет считать завершенной. А когда Самойлова будет приперта к стене фактами, для нее будет разумнее сдать своего сообщника. Как говорится, чистосердечное признание облегчит ее участь. В любом случае милиция теперь ее просто так не отпустит. Хотя для нас делом чести было бы раскрутить всю эту историю до конца, чтобы милиции оставалось только писать протоколы.

Но пока это оставалось красивой мечтой, которую еще только предстояло воплотить в жизнь. Для полного счастья было бы неплохо заодно получить сегодня хотя бы визуальное изображение сообщника. Поэтому нужно было сдержать свои чувства и запастись терпением. В конце концов, ни вокзал, ни Самойлова, прикованная к постели, никуда от нас не денутся.

Шел уже первый час ночи. В доме, за которым мы наблюдали, оставались непогашенными два-три одиноких окна. Изредка через двор проходил запоздалый прохожий и скрывался в одном из домов. Но в подъезд, где жила Самойлова, не заходил пока никто.

Ближе к часу, несмотря на возбуждение, я начала чувствовать, что меня клонит в сон. Есть мне совсем не хотелось, но я предложила Виктору выпить по чашечке кофе. Он не возражал. Горячий крепкий кофе подбодрил нас, и сон отступил на время.

Потом откуда-то из переулка неожиданно высыпала стайка молоденьких девчонок, которые, несмотря на поздний час, хохотали и трещали как сороки. Вот кому было не до сна! Нисколько не заботясь о тишине, девчонки приблизились к интересующему нас подъезду и обосновались там на скамеечке, не в силах расстаться друг с другом.

Было их четверо, похожих, как сестры-близнецы: все одинаково стриженые, все в обтягивающих сланцах и кофточках, легкомысленно открывающих пупок. Они даже разговаривали похожими голосами и смеялись одинаково. Им еще предстояло дорасти до той простой мысли, что женщина должна быть единственной и неповторимой. Пока же их вполне устраивало беззаботное инкубаторское бытие. Наверное, cреди них была и та пятнадцатилетняя девчонка, что беседовала сегодня с нашим Ромкой. Наверняка была, раз подружки выбрали именно этот подъезд. Ромка упоминал, что у них в обычае торчать во дворе до поздней ночи. Обычай, от которого вряд ли испытывают восторг их родители. Но особенную неприязнь к этим полуночникам должен чувствовать серьезный мужчина, обосновавшийся в квартире Самойловой, потому что для него они не больше чем нежелательные свидетели.

Девчонки щебетали еще минут двадцать, а потом стали прощаться. Это тоже заняло у них довольно продолжительное время. Чувствовалось, что расставаться им совсем не хочется и, если бы была такая возможность, они бы и спать улеглись вместе.

Наконец они разошлись — трое отправились по другим подъездам, а одна девчонка поднялась на крыльцо и скрылась за дверью. Мы могли наблюдать, как ее легкая тень мелькает за окнами, расположенными на лестничных площадках. Тень поднялась до пятого этажа и пропала.

Опять наступила тишина. В домах погасли последние окна. Ветерок на улице немного усилился. Явственнее стал шум листвы. Изредка доносился тревожный сигнал сирены: где-то мчалась по городу «Скорая». Меня опять начинало клонить в сон.

Неожиданно Виктор стал пристально всматриваться в окна на пятом этаже, а потом поспешно схватил бинокль.

— Смотри! — наконец сказал он мне.

Я взяла протянутый бинокль и навела его на окна самойловской квартиры. Там произошли кое-какие изменения. Нет, верхнего света никто не зажигал, но сквозь плотные шторы просачивалось слабое мерцание, словно в комнате работал телевизор или кто-то бродил с фонариком. У меня заколотилось сердце.

— Видишь? — спросил Виктор.

— Вижу! — ответила я почему-то шепотом. — Там кто-то есть!

Мерцающее свечение сохранялось еще минут пять, а потом погасло. Я опустила бинокль и вопросительно уставилась на Виктора.

— Ну и что будем делать?

Он пожал плечами. Конечно, у нас был огромный соблазн подняться на пятый этаж и позвонить в квартиру Самойловой, только это ни к чему бы не привело. Поняв, что за ним следят, этот тип еще больше затаился бы, а при первой возможности сменил бы свое убежище. Нужно было сохранять спокойствие.

Через некоторое время на пятом этаже снова что-то изменилось. Теперь это касалось окна на лестнице в промежутке между пятым и четвертым этажами, там опять мелькнула какая-то тень. Мы насторожились.

Вскоре тень появилась этажом ниже, потом возникла на втором, и Виктор, подхватив видеокамеру, осторожно открыл дверь машины.

— Попробую подойти ближе! — быстро шепнул он мне и выскользнул наружу.