Акула пера

— Это мы еще выясним, — пообещал старший лейтенант, который был, очевидно, за главного, — кто при чем… А как состояние пострадавшей? Она… будет жить?

— Полагаю, что да, — веско ответил Николай Григорьевич. — Конечно, возраст… шок… Но характер повреждений позволяет надеяться на благополучный исход. Хотя лечение займет довольно продолжительный период времени…

— Ну что ж, лечите, доктор! — разрешил старший лейтенант, поднимаясь. — А мы, пожалуй, пойдем. Нужно еще взглянуть на место происшествия. Вот гражданин Кружков нас проводит… Если, конечно, он в состоянии… — милиционер скептически оглядел понурую фигуру Кружкова.

— Я в состоянии! — угрюмо сообщил Кружков, у которого, и правда, кроме запаха никаких последствий от пирушки уже не сохранилось.

— Тогда вперед! — распорядился старлей.

Глава 2

— И что же было дальше? — сочувственно спросила я у Кружкова.

Его исповедь я слушала в редакции у себя в кабинете. В окно светило утреннее солнце, и его лучи падали Кружкову на лицо, отчего он болезненно щурился, но упорно не желал пересесть на другое место.

Выглядел Кружков неважно — был он весь серый и какой-то помятый. Вокруг глаз темнели круги. Вряд ли пиво было тому причиной, просто он всю ночь не спал, нервничал да, как я подозреваю, имел крупный разговор со своей супругой.

Людмилу Кружкову я знала с детских лет, она доводилась мне дальней родственницей, и характер у нее был почти нордический. Она не прощала мужу даже небольших ошибок — представляю, что творилось, когда Людмила узнала о ночных приключениях супруга. Мне стало жалко Кружкова почти до слез.

— А что дальше? — уныло сказал он. — Ну, посмотрели они там… Ничего не нашли, естественно… Отобрали у меня права, а машину отогнали на штрафную площадку… Хорошо еще, старлей сжалился, подбросил меня до дома… Ну а что Людмила вытворяла — наверное, сама догадываешься… — он безнадежно махнул рукой.

Я догадывалась. Только мне никак не удавалось понять, зачем Кружков явился ко мне, вместо того чтобы идти на работу.

— На работу я позвонил, — сказал Кружков, словно угадав мои мысли. — Сказал, что заболел… Не говорить же, что всю ночь объяснялся с милицией!

— И все-таки, Никита, — осторожно начала я. — Никак я не пойму, почему ты решил все это мне выложить?.. Конечно, мы не чужие, и я тебе от души сочувствую, но, думаю, заявился ты неспроста, верно ведь? Надеешься, что я помогу тебе вернуть права?

— Ну что ты, Ольга! — испугался Кружков. — Я никогда бы не стал обращаться к тебе с подобной просьбой! Я же знаю, что с милицией у тебя отношения сложные.

Здесь он был абсолютно прав: газета «Свидетель», главным редактором которой я работаю, публикует материалы исключительно криминального характера. А где преступления, там и сыщики — иногда даже совсем наоборот. Поэтому «сложные отношения» — это еще мягко сказано. Отдельные представители закона меня терпеть не могут.

— Тогда что? — поинтересовалась я. — Может, ты стесняешься забрать машину со штрафной площадки?

— Да нет, уже забрал, — признался Кружков. — Я на ней все утро езжу. Правда, без прав, но что делать?..

— Ты с ума сошел, Никита! — укоризненно сказала я. — Мало тебе неприятностей!

— Нет, неприятностей хоть отбавляй! Людка рычит, как тигрица, за машину пришлось выложить кругленькую сумму, за права придется заплатить раз в десять больше, а мы недавно только диван новый купили, представляешь?

— Представляю, — сказала я. — Мягкий? Нужно будет как-нибудь заскочить к вам, посидеть на новом диване…

— Ага, заскакивай! — радостно подхватил Кружков. — Может, прямо сегодня заглянешь? Людку повидаешь…

— А-а, так ты меня в качестве громоотвода планируешь! — догадалась я.

— Да ты что! — замахал руками Кружков. — И в мыслях не было! Я от чистого сердца… Тем более что главная гроза уже разразилась, теперь так, отдаленные раскаты… Нет, у меня к тебе другая просьба…

— Любопытно, — заметила я. — Может, ты хочешь, чтобы я поместила в газете материал о ночном наезде? Но тогда придется предать гласности не вполне корректное твое поведение… Хотя, в итоге, ты совершил поступок безусловно благородный, не спорю.

— Ольга! — простонал Кружков. — Ты издеваешься, что ли? Какой благородный поступок? Какая газета? Вот где у меня сидит этот благородный поступок! — Он постучал ребром ладони по шее. — Гори он синим пламенем!

— Тогда я вообще ничего не понимаю! — недоуменно сказала я. — Чего же ты хочешь?

Взгляд Кружкова сделался заискивающим.

— Понимаешь, у меня к тебе ма-а-аленькая просьба! — просюсюкал он. — Малюсенькая! Ты можешь вернуть этой женщине ее сумочку?

— Какой женщине? — не сразу поняла я. — Какую сумочку?

— Ну этой, которая в больнице! — сказал Кружков. — Помнишь, я нашел рядом с ней сумочку? Помнишь? Ну вот, а я забыл — начисто! От испуга, наверное. Она под сиденье завалилась. Так и пролежала там всю ночь. Сегодня утром нашел, когда кровь в салоне оттирал.

— Вот здрасьте! — возмутилась я. — Ты нашел, а я возвращай! С какой стати?