Акулья хватка

Худ миновал рю де ля Олль оз'Эрб, пересек Сен-Ренар и устремился в сторону дю Макона. Постепенно асфальт перешел в каменные ступеньки, поднимавшиеся мимо ряда колонок с водой, превращенных в общественную прачечную. Рядом с колонками валялась куча грязного белья. Журчала струя мыльной воды, стекая по металлическому желобу. Эта улица могла с успехом находиться в любом бедном квартале Алжира или Туниса. Впереди появился вход в кафе. Он зашел внутрь. В крошечном пустующем зале царил полумрак. Хозяин приветливо кивнул Худу. Тот присел за столик в углу.

- Кофе.

Хозяин снова молча кивнул, любовно и умело сварил кофе и поставил на столик. Худ вскрыл посылку.

В ней оказались две коробки. В одной лежал фотоаппарат без фирменной марки, вероятно, сделанный по спецзаказу. Там же находился маленький футляр с набором насадочных линз и специальным блокнотиком, в котором место бумажных листов занимали листики специальной ткани для протирания оптики. Худ уже собирался положить блокнот на место, когда заметила нем торчащий краешек пленки. Среди "листиков" блокнота затерялись несколько негативов, которые Тейт, очевидно, не заметил.

Худ поднес их к глазам. Они были маленькими, детали не различить. Похоже на снимки, сделанные второпях уличным фотографом. На них был изображен один и тот же человек. На двух снимках он был снят спереди, а на одном - со спины. Худ почувствовал что-то неуловимо знакомое в этом человеке. Невысокого роста, тот стоял, как будто не догадываясь, что его снимают, и вовсе не позировал. Вполне возможно, что он только что выбрался из машины. Худ сунул негативы к себе в бумажник и открыл другую коробку. Там оказался миниатюрный магнитофон с бобиной. Ни провода, ни штепсельной вилки он не нашел.

Спрятав фотоаппарат в карман, Худ завернул линзы и магнитофон в бумагу от посылки и вышел из кафе. Спустившись в центр, он отыскал магазинчик, специализирующийся на продаже магнитофонов и лент. Продавец подобрал к магнитофону Худа нужный провод с разъемом и вилкой.

- Вы не позволите прослушать одну ленту прямо сейчас? - спросил Худ. Мне нужно кое-что проверить.

- К вашим услугам, мсье - - Продавец отвел Худа в кабинку, включил магнитофон в розетку и ушел. Худ запер дверь и пустил ленту с записью. Мужской голос говорил по-английски.

- Я полагаю, что все здесь присутствующие согласятся: военное командование должно быть освобождено от нашей мелочной политической опеки. И я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы дать им право принятия самостоятельных решений по вопросам применения, э-э, ядерного оружия в ответ на ядерную атаку противника, - твердо установленную ядерную атаку. Политическое руководство, как мне кажется, необходимо осуществлять тогда, когда есть предпосылки к тому, чтобы воспользоваться ядерным тактическим оружием в ответ на предпринятую противником атаку обычными видами вооружения, которую, э-э, невозможно успешно отразить такими же обычными видами вооружения. Я считаю, что в подобных обстоятельствах у нас будет достаточно времени, чтобы принять взвешенное и продуманное решение...

Худ прищелкнул пальцами. Голос принадлежал Ричарду Кэлверту! Ошибки быть не могло. Слышались какие-то шумы: неожиданное покашливание, позвякивание вилок и звон фужеров, стук тарелок, быстрый шепоток, эхо огромного зала. Казалось, запись была сделана во время какого-то официального приема или банкета. Лента была не очень длинной. Она продолжала крутиться, послышались аплодисменты и звук исчез. Худ дал ей возможность немного промотаться в тишине и уже собрался выключить магнитофон, как снова раздался тот же голос.

- Я полагаю, что все здесь присутствующие согласятся: военное командование должно быть освобождено от нашей мелочной политической опеки. И я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы дать им право принятия самостоятельных решений...

Это были те же самые слова. Но никаких посторонних звуков слышно не было. Фразы произносились в полной тишине. Глаза Худа сузились. В этом было что-то подозрительное. Возможно, Дик Кэлверт репетировал дома свою речь, хотя, в таком случае непонятно, почему репетиция записана после выступления, второй на ленте. Это определенно голос Дика... Внезапно голос что-то забормотал на непонятном языке, изменился и стал... чьим, чьим же?

Худ что-то смутно улавливал, у него крутилось в голове ощущение чего-то знакомого, но ниточка все время ускользала. Он перекрутил ленту назад, снова запустил и нагнулся вперед, напряженно вслушиваясь. Вдруг он вспомнил. Это был голос Эндрюса, который имитировал Кэлверта. Худ вытащил из бумажника негативы и поднес их к глазам. На них был снят Ричард Кэлверт, не оставалось никаких сомнений. Очевидно, Дика снимали и записывали для того, чтобы Эндрюс мог совершенствовать свою имитацию. Возможно, существовал ещё ряд записей и фотографий Дика. Эндрюсу достаточно было увидеть снимки и прослушать пару записей голоса Кэлверта, чтобы превратиться в британского полномочного представителя в НАТО. По комплекции и росту он вполне подходил.