Акулу еще не съели!

— представьте, вы спите, а ваши магнитофоны пишут, и только время от времени, подсознательно и инстинктивно услышав, что сработал «автостоп»; вы, не просыпаясь, встаете, меняете кассету, и опять благополучно ложитесь спать.

По поводу же работы во время еды и отдыха здесь нет смысла пускаться в подробные разъяснения, так как основная часть работы автора имеет четко выраженную интеллектуальную основу: жевать и думать одновременно еще никто никому не смог запретить!

Одним словом, автор прекрасно находит время для работы над своим эпохальным романом. И место — тоже.

Основная масса этих страниц написана в отдельном личном кабинете (единственное место в квартире, где можно курить), имеющемся во всех отдельных однокомнатных квартирах (а у меня как раз имеется в личном и безраздельном пользовании стандартная восемнадцатиметровая хрущевка). Здесь автору прекрасно работается, сидя на водобачковом агрегате, как горному орлу на вершине Кавказа. Здесь, кстати, написаны и все его столь несовершенные стихи (вирши).

Самая лучшая часть страниц написана в общественном транспорте (удобней всего пишется в электричке). Один раз в автобусе дальнего следования водитель принял меня или же за контролера, а может, и за шпиона-диверсанта, и, поддавшись обуявшему его негодованию и избытку шоферского патриотизма, стал вести свой верный ЛиАЗ по прекрасному ровному шоссе так ловко, что всю дорогу меня швыряло из сторону в сторону так, что потом целую неделю я разбирал, что же это я сочинил в той шоссейно-прифронтовой обстановке.

Наиболее длинные абзацы написаны ночью, также как и этот никому не нужный монолог (сейчас на часах 03:05 час/мин московского времени).

Одним словом, если чего захотеть, то это всегда можно найти.

Так может быть, автор боится, что его труд будет напрасен и никогда не увидит свет его издание?

Вот чего нет, того нет!

Если б я этого боялся, то и не взялся бы за дело. А раз вы это сейчас читаете, то видите, насколько я был в этом прав («Скромный ты наш!»).

А если честно, прежде чем бояться, надо сначала роман написать до конца, а потом — бойся себе на здоровье.

Не скрою, немаловажную роль в этом беспрецедентном моем упорстве и бредовом занятии сыграло расширение демократии и гласности и вместе с ними — твердая надежда на светлое будущее даже для столь недостойного и похабного произведения, как роман «Акулу съели!»