Акулу хотят съесть!

На ее щеках горел алый румянец смущения и стыда за свое безумное до неприличия поведение, она растерянно улыбалась, не зная, как себя вести в этой нелепой ситуации, да и, если честно во всем признаться, совершенно не понимала, зачем она все это делает и какая сила заставила ее пойти на поводу у этого наглого робота, сказавшего ей совершеннейшую глупость про какое-то мифическое замужество с совершенно незнакомым человеком, при всей ее добропорядочности и скромности, да и вообще приличные девушки никогда не заводят знакомства на улице, тем более в таком непристойном месте, как этот «Фонтан любви»!

С другой стороны, в ее сознании произошло что-то совершенно непонятное, и ноги сами привели ее сюда, и этот молодой человек, которого она видела совершенно в первый раз, был ей почему-то необычайно дорог и до близости родной, что она еле себя сдерживала, чтобы не броситься с ходу ему на шею и не было никаких сил уйти от этого позора, а все его друзья впярились и пожирают во все глаза ее вселенский позор, и что будет с мамой, когда она узнает, что ее дочь натворила, а уж папа… — об этом лучше и не думать! Стыд-то какой!

Так и стояла эта бедная и несчастная девушка под перекрестным огнем взглядов этих наглых, безжалостных и бессердечных людей!

Молчаливое стояние затянулось, и нужна была разрядка, которая не заставила себя ждать!

— Ты чего тут вылупилась?! — с вызовом сказала Мурзилка несчастной. — А ну, канай отсюда, пока цела!

Иван, предвидя дальнейшие криминальные действия своей подруги, по-быстрому вмешался в только начинавшую разгораться бабскую склоку.

— Не обращайте на нее внимания, девушка! И не сердитесь на нас — это была не самая остроумная шутка!

Услышав из уст неожиданно ставшего ей родным незнакомца добрые слова, она приветливо и в то же время виновато ему улыбнулась, но с места не сдвинулась. (Все-таки она еще могла контролировать свои действия и на шею ему не бросилась!)

— Разве ты не слышала, что тебе сказали?! — опять начала кабанеть ревнивая Мурзилка, медленно заходя ей сбоку для более удобного угла атаки. — Пошутили, и будя! Срыгни отсюда!

Все присутствующие были шокированы происходящим, и Галя, не выдержав этого хамства, начала стыдить ее:

— Как тебе не стыдно, Мурзилка! Как ты выражаешься?! И что ты на человека напала! Разве ты не видишь — она не в себе! — и, обратившись к стоящей, строго сказала: — Девушка, простите нас и, пожалуйста, идите себе!

Все было бы хорошо, но Мурзилка изловчилась и прыгнула к сопернице с явным намерением вцепиться ей в волосы и наверняка исцарапала бы ее до крови, не перехвати ее Петруха вовремя!

Все вскочили как ужаленные, а несчастная девушка, не выдержав такого жуткого прессинга, всхлипнув, грохнулась в обморок!

Иван еле успел подхватить ее на лету, а Мурзилка, видя, что он уже ее лапает, начала буянить и трепыхалась в руках Робаха до тех пор, пока к ней не подошел Томми и не процедил сквозь зубы:

— Будешь кабанеть — отправлю на переплавку!

После чего та, наконец, остепенилась — видимо, трезво оценив степень опасности такого неприятного для нее расклада.

Не зная, что ему делать с этой сумасшедшей дальше, Иван в отчаянии позвал сестру:

— Галя, ради Бога, сделай что-нибудь?!

— Смотри, не урони ее! — очень дельно посоветовала Галя, но почему-то ничего не стала делать, да и чем она могла ему помочь? Если только подержать ее вместо него?!

Иван стоял посреди площади и держал, как дурак, на руках драгоценную ношу — совершенно незнакомую ему девушку!

Что с ней делать дальше, он совершенно не знал.

Через некоторое время, пригревшись, та потихоньку стала приходить в себя и, подчиняясь общепринятым инстинктам, обняла его за шею обеими руками, за чем сразу же последовал совершенно логический взрыв негодования в мурзячьих рядах, но он тут же был потушен грозным Томминым взором и нерушимой крепостью Петрухиных рук.

Иван, чувствуя, что его подопечная начинает оживать, немного ослабил свое беспокойство и стал, пользуясь выпавшей ему возможностью, так сказать, вплотную, более подробно изучать свалившееся на него счастье.

Несмотря на свой относительно высокий рост и вполне нормальное сложение, девушка казалась очень легкой, мягкой и нежной на ощупь.

Держать ее на руках было одно наслаждение, и почувствовав, что он сможет это делать хоть всю жизнь, Иван довольно здорово испугался реальности этой почетной перспективы, и чтобы ускорить так вяло начавшийся процесс ее оживания, он легонько дунул ей в лицо.

От такой ласки у нее слегка дрогнули слишком длинные и пушистые ресницы, и словно чего-то опасаясь, медленно раскрылись полные ужаса и любви прекрасные глаза.

29

— С добрым утром! — как можно приветливей произнес Иван и еще раз легонько дунул ей прямо в нос. (Она от неожиданности зажмурилась, но тут же опять глянула на него). — Как поживаете? Что вас беспокоит?