Акулы из стали. Последний поход

– Знаю я, – говорил Толик, – как это бывает! Сначала тарелку себе купил, кастрюлю, потом чайника захочется, пледа и телевизора, и так, неровен час, и женщина в доме заведётся!

Так и ходил он года три до описываемых событий по квартирам друзей и приятелей с чемоданом. И если у женатых, а тем более с детьми, оставаться надолго не получалось (в конечном итоге им надоедало тихонечко целоваться в ванной комнате собственной двухкомнатной квартиры, пока в одной комнате спал ребёнок, а в другой – Толян), то у холостяков вполне можно было жить месяцами. А забредя однажды в квартиру Саши, Толян понял, что нашёл свою пару надолго (не в смысле для чего непотребного, а в смысле для совместного проживания). А что: квартира у Саши была, пусть маленькая, в четырнадцать с половиной квадратов жилплощади, но своя, с Сашей они мало того что дружили, но и служили вместе, чуть не в одном боевом посту, и самое главное обстоятельство – Саша тоже был холост! Вот же везуха, да?

Да, но не для Саши: не сказать, что он был прямо уж бабником (ну да – был), но женщин любил больше, чем группу «Король и Шут», что для питерского интеллигента конца девяностых, согласитесь, о многом говорит!

Чортово воспитание позволяло только деликатно намекать Толяну, что, может, уже пора дальше куда переезжать жить, а то хоть парень он и хороший, но приводимым женщинам не всегда нравится, когда в самый разгар романтического вечера (когда свечи уже зажжены, но до коленок ещё никто не дотрагивается) в омут вздохов и взглядов врывается пьяное тело с бычьим выражением на лице и орёт из туалета: «Кто, блядь, опять бублик не поднял?!» И сразу гаснут свечи, и сразу коленки убегают по срочным делам, и Саша сразу – нет, не плачет, но опять с грустью смотрит на правую руку.

– Толян, – говорит Саша, – мы же договаривались: три часа. А прошло полтора.

– Да я же так, на секундочку, поссать только заскочил! И всё, и убегаю! Ну не на улице же мне?

– А нажрался ты где?

– На улице!

– Толян, давай я договорюсь, и тебе квартиру собственную выдадут, а?

– Ты чё, братан? Зачем нам с тобой отдельные квартиры? Ты же братан мой, как я без тебя, а? А ты без меня? Как?

– Толян, помой сперва руки сходи после гальюна, а потом лезь ко мне обниматься.

И Саша опять включал группу «Король и Шут» и садился на крохотную кухоньку хлебать горький, вязкий чай и грустно смотреть в плотную темноту полярной ночи, по которой именно сейчас куда-то бежали те прекрасные коленки, которые без пяти минут как были в его руках. И так всё время. Ладно ещё был бы Толян свиньёй или неприятным типом, который сморкается на стены и не смывает за собой, – тогда намного проще было бы выгнать его, наконец, из дома, но он таковым не был, а выходки его, хоть и крайне неуместные, были искренними и гнева настоящего не вызывали. Ну и как же в такой непереносимой обстановке наладить собственную половую жизнь, если на одной чаше весов она, а на другой – дружба? А ещё весна скоро начнётся (на дворе уже вовсю апрелило), и вот что? Опять пройдёт впустую?

– Братан, ну чё, я помыл руки! С мылом. На вот – понюхай!

– Толян… вы там всё выпили?

– Нет ишшо!

– Ну так, может, ты пойдёшь, чего там, люди же небось ждут?

– Точняга! Пошли со мной, братан!

– А чего ходить? Веди их сюда уже…

– Ха-ха! А ведь верняк! Баба-то твоя того, кинула тебя опять! Лошара! Да ладно, ладно, чего ты бычишься-то, ну? А зачем я руки мыл? Не помнишь?

А в субботу, когда и начались те самые события, к которым я вас так постепенно подвожу, Саша со штурманёнком Максом собрались съездить в Мурманск. В те времена поездка в Мурманск была довольно важным событием, к которому готовились загодя: наглаживались, брились и даже делали себе стрижки. Два автобуса в день ходили летом, а зимой чаще всего те же два автобуса плюс БМП от морпехов, которая возила людей от последнего длинного и пологого подъёма дороги (с народным названием «тёщин язык») к посёлку – автобусы по нему ни подняться, ни спуститься не могли, если на улице мело, но не откладывать же из-за этого людям поездки?

В субботу с утра строились на ПХД (парко-хозяйственный день): это слабеньким гражданским положено два выходных в неделю, а военным зачем столько отдыхать? Когда они устают, если война не идёт? Что они, у станков стоят или продают комбайны в колхозы оптовыми партиями от трёх штук? Нет, – вот и нечего. Поэтому каждую субботу проводится парко-хозяйственный день, и в описываемые времена демократия уже победила мрак социализма, но только до уровня разрешения, так уж и быть, выходить на ПХД в гражданской форме одежды.