Акулы из стали. Туман

– Ну-у-у, открываем заднюю крышку аппарата, загоняем туда мусор, закрываем заднюю крышку, заполняем аппарат водой, выравниваем давление с забортным, открываем переднюю крышку и стреляем.

– Слышь, минёр? Улавливаешь ход моей мысли? А сколько раз вы, Эдуард, своим дивизионом из ДУКа стреляли?

– В смысле? За всё время, что ли?

– Не, ну за последний год, например.

– Раз двести-то точно стрельнули.

– Минёр, так давай мы туда трюмных пошлём? Они же своим дивизионом отстрелялись больше раз, чем все минно-торпедные части Северного флота. Вместе взятые. Они прикинутся тупыми, чтоб из остальной минёрской массы не выделяться, а потом выебут там и высушат всех своим космическим профессионализмом!

– Ну-у-у, Сей Саныыыыыч.

– Да ладно, езжай. От тебя всё равно в базе толку никакого.

Или собирают, например, в море командиров отсеков на инструктаж. Минёр приходит последним. Старпом молча сидит и думает. Минута проходит, другая, третья.

– Тащ капитан второго ранга! – докладывает вахтенный инженер-механик. – Командиры отсеков собраны.

– Да я вижу, что собраны. Я вот думаю сижу: почему минёр, блядь, опаздывает? Ну вот чем он там занимается, что может позволить себе опоздать? Чембля? Я же знаю устройство корабля, обязанности минёра, обязанности минёра как командира отсека, обязанности минёра как командира боевой части, суточный распорядок тоже знаю… Минёр, чем тыбля занимаешься, почему тыбля опаздываешь вечно? Не отвечай мне, минёр, не надо травмировать мою нежную, как у котёнка, душу своими нелепыми отмазками! Я понимаю, если бы опоздал турбинист или электрик, хуй с ним, – ракетчик. Но ты, минёр? Ты-то как? А чего я вас собрал-то, помнит кто-нибудь?

А турбинистам тогда у нас худо пришлось на том выходе. Вышла из строя автоматика управления оборотами турбин, и они неделю в трюмах турбинных отсеков обороты вручную крутили огромными железными колёсами. Влажность там запредельная, температура градусов под сорок – прямо в трусах там и стояли на посту. Интендант им варил компот, охлаждал и носил туда непрерывно. Да, та ещё работёнка.

Ну вот, в общем-то, чтоб вы понимали мои периодические высказывания про минёров. Это совсем не означает, что минёров у нас не любили и были они какими-то неполноценными членами экипажа. Как вы уже знаете, гандонов у нас не было, а если и попадались, то на очень короткий период времени. Минёры были весёлыми, озорными ребятами, отчаянными и наглыми, с хорошей такой придурью в глазах, благородными и честными – в общем, всё, как мы любили. Просто жизнь – это же театр, как говаривал У. Шекспир, и даже в военно-морском флоте. Ну вот такая им у нас досталась роль.

Пакт, который лопнул

– Эдуард, ты спать-то хочешь?

– Антоныч, просто овациями хочется встретить такой искромётный юмор.

Неделю мы, наверное, отплавали, и ещё три оставалось, для сдачи задачи в Арктическом бассейне. Нормальный выход получился, всё время под водой почти. Бегаем, тренируемся, учимся, едим, обслуживаем матчасть. А на задачу если вышли, да ещё с командиром дивизии на борту, то всё – кранты сну полные. Боевой был мужик, задорный и заводной. Плюс ко всему бессонницей страдал. Раз, говорит, нам повезло выйти в море, то нужно как можно больше задач отработать и учений, чтоб не зря атомы урановых ядер расщеплять. Как бы логично со стороны урановых ядер звучит.

– Ну, так я к чему, – продолжает Антоныч, – предлагаю заключить пакт. Я на утренней смене кемарю, а ты – на вечерней.

– Ага, – говорю, – какая тонкая тактическая хитрость. Утром-то спать сильнее хочется!

– А что, может, годковщину на флоте отменили уже? – удивляется Антоныч.

– Да нет, вроде не доводили таких приказов.

– Ну и чё ты тогда начинаешь, карась?

С нами ещё два рулевых на вахте стояли в центральном и вахтенный офицер. Рулевые спали всё время, а когда нужно было курс менять или глубину, их Антоныч в спины пихал.

– Я тоже с вами по очереди спать хочу! – попытался примазаться к нам вахтенный офицер.

– Ну и как мы две смены на троих делить будем? Да и что нам от тебя толку, ты ж тут воду из трюмов качать не будешь? Спи уж так, сиротинушка. – Антоныч был логичен, как логарифмическая линейка.

Установили, значит, мы себе два «триггера». Первый – вахтенный седьмого отсека, который в случае чего шептал в «Лиственницу» тревожным голосом, что комдив/командир/старпом в центральный идут. А второй – гайка, которую мы клали в неустойчивом положении на кремальеру. Если кто в центральный начинал люк переборочный открывать, гайка нас об этом оповещала радостным стуком о палубу. Идеальный план же?