Акулы из стали. Туман

– Хафизыч, – шепчет ему в ответ Антоныч, – не доёбывайся, всё в пределах нормы. Сейчас Эдуард шлифанёт, но в норматив-то он вложился! Так что пузырь с тебя, Хафизыч, нам.

– Чо эта нам? – возмущаюсь я. – Как это вы, Антоныч, к моей победе в неравном бою примазались и лавры вместе со мной жать собираетесь?

– А тебе всё равно без меня пить нельзя на корабле или без Борисыча, да и выучили тебя мы, так что не дуди тут в дуду, а то вообще ни с чем останешься!

И тут. Стрелка глубиномера резко прыгает с отметки «60» на отметку «40». «Йобаныйврот, – панически думаю я, – что ж я наделал-то?!!»

– Товарищ командир! – кричу вслух. – Лодка резко всплывает!!

– Ёптую!!! – кричит командир, подскакивая к глубиномеру.

А тот с сорока прыг на семьдесят, потом прыг – и пятьдесят.

– Боцман! – кричит командир. – Как лодка?

– Слушается рулей хорошо! – докладывает боцман, который уже поставил рули в автомат и клеит очередную наклейку от жвачки с голой тётенькой под крышку с предохранителями.

– Ну да, – рассуждает командир, глядя на стрелку глубиномера, которая продолжает бессистемно прыгать, – мы явно охуели бы уже вдребезги, если бы прыгали с такой частотой. Механоиды! Что за хуйня?

– Седьмой! – кричит механик по громкоговорящей связи. – Командира отсека на связь!

– Есть командир седьмого, – это Борисыч, самый опытный командир трюмной группы в дивизии, а возможно, и во всём мире. – Борисыч, ты кингстон глубиномера провентилировал?

Борисыч огромного размера человек, пять лет командир седьмого отсека и по совместительству мастер спорта по вольной борьбе. Он обычно добрый, как сытый удав, а когда злой, то это страшнее атомной войны. Я, конечно, не видел атомной войны, но всё равно считаю до сих пор, что Борисыч в гневе страшнее. Борисыч очень уважаем за свои профессиональные качества и доброту и вполне может позволить себе послать механика на хуй. Но, уважая то, что по ГГС его слышит весь центральный пост, он просто скрипит зубами в ответ.

– Такккк точчччно, товарисч капитан второго ранга…

– Обиделся, – резюмирует Антоныч, – пиздец тебе, Хафизыч. Теперь в гальюн седьмого лучше не ходи.

– Внимание! Осмотреться в отсеках! Доложить в центральный глубину на глубиномерах!

– Шестьдесят два, – докладывают из носового семнадцатого минёры. – Шестьдесят, – докладывают из кормового шестнадцатого электрики.

– Сто двадцать! – радостно докладываю я.

– Товсь дуть среднюю!!! – командует командир. – Ну вас в жопу с такими приколами.

Неожиданно стрелка успокаивается и чётко устанавливается на цифре «60».

– Тащ командир, – докладываю, – глубина шестьдесят метров чётко!

– Мехозавры, – смотрит командир на нас троих (Хафизыча, Антоныча и меня), – что за шуточки с моей потрёпанной нервной системой? Что вы меня драконите на голом месте?

На секунду воцарилась гробовая тишина, и в этот момент резко щёлкнула кремальера переборочного люка. Все аж подпрыгнули от такой неожиданности: кремальеры вообще-то принято открывать нежно и тихо без характерного звука, значит, кто-то сильно злой ломится в уют нашей центральной компании. Эти подозрения спешит подтвердить многосоткилограммовая переборка, которая распахивается, как шторка от дуновения ветра. В центральный вваливается Борисыч с красным, как кирпич, лицом, яростно вращая выпученными глазами.

– Ваш гондон?!! – орёт Борисыч и втаскивает за шиворот в центральный воспитателя Вову, который нежно прижимает к груди трёхлитровую банку с водой. Воды в ней половина, так как остальная уже расплескалась по Вове.

– Вообще-то это ваш гондон, – говорит командир, – из БЧ-5.

– Дыа? – спрашивает Борисыч. – А кто его с неподписанным мной зачётным листом в море берёт кататься? АААА?!! Я!!! Вас!!! Спрашиваю!!!

Корабельный воспитатель, старший Вовин товарищ и начальник, тихонько пятится за пульт управления ракетным оружием подальше от разгневанного Борисыча.

– Да что случилось-то, Борисыч! Уссымся же сейчас от страху тут все! – берёт удар на себя механик.

– Хафизыч!!! Этот чмырь с кингстона глубиномера себе водичку в баночку набирал!!! В подводном, блядь, положении и в моём отсеке!!!

– Да ладно? – Хафизыч превращает свои узкие глаза в щёлочки.

– Ты иди, Андрюха, мы тут счас сами разберёмся.

– Провентилировали ли вы, Андрей Борисович, кингстон глубиномера?

– Конечно, я же вчера родился, хуле мне не задавать глупых вопросов. Наберут детей на флот, а молока не завезут! – бурчит Борисыч как бы про себя, покидая сцену.

– Владимир, – обращается к Вове командир, – доложите, будьте так добры, что вы делали в трюме седьмого отсека?

– Ну, это, – радостно, как всегда, улыбается Вова, – меня зам послал воды набрать, для ритуала посвящения в подводники!!!

И начинает оглядываться всем телом в поисках зама. Но у того уже только тапки из-за пульта ракетного торчат.