Акулы шоу-бизнеса

Вероятно, этим он хотел остановить назревающую конфликтную ситуацию, объяснить, кто есть кто, и попытаться уладить все мирно, но сам же невольно только подбросил в нее дров — Рома Валидол и его спутники подумали, что он их хочет запугать, оттого рассвирепели еще больше. Но Краб заметил, что и желание кинуться в драку у них быстро исчезло, — слышали, небось, про то, как Краб руками и ногами машет, не захотелось получать по мордасам. И хотя за словечко «козел» в адрес Краба следовало бы сделать из «груши» повидло по тюремным законам, но Краб давно уже жил по другим законам и все-таки находился на службе у Львовича, поэтому что следовало делать, решал не он, а его начальник, который, похоже, сильно перетрусил.

— Мне плевать, кто он такой, — завопил пропитой Ди Каприо, — он меня онанистом назвал, и ты его сюда притащил, Львович, ты перед Гомункулом и ответишь за это! Ты, блин, не хочешь по-нормальному с долгами рассчитаться, думаешь, этот профан за тебя впишется? Я тебе говорю, после этой твоей выходки, я к Гомункулу выхожу, пусть он разбирается с тобой!

— Но, мужики, погорячились, и хватит, — снова попытался уладить ситуацию Львович, — давайте говорить спокойно, и Гомункул тут ни при чем. Он просто нас всех «крышует», его делов в этом разговоре нет. Мы сами разберемся!

— Ты че, ты кто такой? — наступал на Краба усатый. — Ты морпех сраный, у которого в поезде шмотки украли? Только тронь меня, и ты вообще домой не вернешься, говно! Да я тебя поимею и весь твой Северный флот, как захочу, понял? Ты знаешь, кто я вообще такой?

Очевидно, бросаться словами вошло у этих людей в привычку, а вот ответственности за это нести они не привыкли. Кроме того, вся эта троица была неплохо осведомлена о путях его появления в Москве. По крайней мере, о тех, которые он для себя выдумал как легенду. Легенда эта говорила о нем как о существе беззащитном — ни тебе связей где надо, ни денег даже, чтобы уехать обратно домой. Так что усатый решил: можно кидаться любыми словами, потому что вряд ли морпех рискнет врезать ему по усам. Не за себя обиделся Краб, а за весь Северный флот, который этот делец собирался поиметь.

Краб не стал бить его по усам, а короткой комбинацией ударов кулаками по корпусу остановил прущего на него как танк усатого, и тот с отшибленными внутренностями, согнувшись пополам, воткнулся головой в паркетный пол ресторана. Рома Валидол и Ди Каприо моментально заткнулись и повернули головы в сторону стонущего от боли на полу усатого.

— Ну кто еще хочет «комиссарского тела»? — спросил Краб. — Моего и всего Северного флота?

Никто не хотел — и Рома Валидол, и Ди Каприо отступили назад и прижались к стене. Охранник ресторана вмешиваться в происходящее не спешил, сделал вид, что ему сильно захотелось в туалет, и ушел. Официанты следили за происходящим из-за занавески двери, ведущей на кухню. Арсений Львович захлопал глазами, но терять достоинство после короткой, но убедительной победы было уже нельзя, поэтому он повернулся к Роме и сказал ему:

— Ты это, правда, и сам следи за своим языком и друзьям своим посоветуй. А то говоришь неизвестно что. При чем тут Северный флот?

Он повернулся на каблуках и быстро пошел к выходу из ресторана. Краб догнал его, они сели в машину и выехали на дорогу. Краб думал о том, что, возможно, он и неправильно сделал, врезав этому усатому, но ведь он в телохранителях никогда не ходил, а инструкции, как поступать в каком случае, ему Арсений Львович не выдал. Вот он и поступил так, как ему чутье подсказывало.

— Нет, ладно, все нормально, — успокаивал сам себя Львович, — а чего я хотел, я же того самого и хотел, чтобы этих уродов проучить. Они же меня раздавить хотят, выдавить с рынка. А потом между собой все поделить. А Гомункул — что Гомункул, ему главное, чтобы прибыль шла в его карман да разборок было бы поменьше. Ему что трое дела делают, что четверо — все равно, вот они и борзеют, поперли на меня, как каток, втроем. И что же теперь делать, а, Петро Петрович, если я кругом из-за их подставы не прав?

— А что, правда должен много? — поинтересовался Краб.

— Подстава это, чистой воды подстава, — ответил Львович, — Рома Валидол меня просто захотел выдавить из этого бизнеса и сделал мне хитрую подставу, а я на нее купился. Вот правду говорят, не делай делов с друзьями, «бабки» — они всегда людей ссорят. Ему стало казаться, что я лучше его живу, он скооперировался с этими двумя болванами и сделал хитрое кидалово, в результате которого я им половину своего бизнеса должен. А потом, когда я совсем ослабею, им меня раздавить будет — раз плюнуть.

— А этот Гомункул, который вас всех «крышует», он что, разбираться не будет? — поинтересовался Краб. — Это же его бандитская обязанность — разбираться, кто прав, кто не прав.