Акушер-ха!

«Или это месть кармы за насмешки над музыкантом, таким мудрым, таким красивым, но бедным и не той кастовой принадлежности?» — размышляла она лет пять после того как. В десятилетнюю годовщину она не думала и не чувствовала ничего. Женя равнодушно уставилась на мужа, произносящего пышные речи о любимой и единственной, о красивой и умной, о просто-таки непревзойдённой. «О ком это он?» — промелькнуло у неё. Она выпила ещё стопку водки и отправилась танцевать с каким-то мужиком. Супруг умилённо взирал. Любил ли он Женьку? Наверное. Насколько способен любить будильник с длительным заводом. Монотонное ровное тиканье его любви сводило порывистую, неспокойную Женьку с ума.

— Давайте ещё раз выпьем за самую прекрасную женщину на свете, за мою жену Евгению!

«До чего же он косноязычен! Он говорит не то, двигается не так, и самое ужасное, что я не могу его даже ненавидеть. Я не чувствую к нему ровным счётом ничего! Я скотина. — Мысли хмельной Женьки были верны как никогда. — И что же мы будем с этим делать? То есть я. Он-то не будет делать ровным счётом ничего! Какой же у него бессмысленный слюнявый взгляд. Как будто раздевает. Что он там не видал ещё, за эти бесконечные десять лет. Пора с этим заканчивать».

Действительно, Миша с «этим» ничего делать не собирался. Он был из той замечательной породы, что составляют большую часть биомассы этой планеты. Он чувствовал тепло и холод. Ему бывало больно и приятно. Ещё он ел, пил, смеялся, совокуплялся, работал, лежал на диване перед телевизором, ходил в рестораны, магазины, театры и на выставки, ездил на рыбалку и летал в отпуск, покупал кухонные комбайны и носки. И любил жену. И был уверен, что и она любит его. Она живёт с ним под одной крышей. Спит в одной постели и говорит спасибо за очередную соковыжималку. Он догадывался, что Женька не одной с ним крови, но предпочитал просто не трогать её в моменты задумчивости и немотивированной, как привык считать, меланхолии.

- Может, сходим куда-нибудь?

- Нет. Не сегодня.

- Ты уже полчаса сидишь в темноте. У тебя что-то случилось?

- Нет. Я просто хочу побыть одна.

- В темноте?

- В темноте.

- Но ты же боишься темноты.

- Не сегодня. Сегодня она рассказывает мне удивительные вещи.

В такие моменты он просто тихо уходил. От разговора, из помещения, от того непонятного, что было внутри Женькиного тела. Он точно знал, что внутри любого тела есть кости, суставно-мышечный аппарат, внутренние органы, эндокринные железы, кровеносная, лимфатическая и нервная системы. Миша был достаточно неплохим хирургом. Но внутри Женькиного тела было что-то ещё. Что-то, чего он не знал и знать не хотел. Как любой рациональный механизм, оберегая себя от песчинки, что может застопорить ход шестерёнок. Пока её физическое здоровье было в норме, а психическое — на его взгляд — в относительной, он не хотел задумываться, что именно представляет собой это «что-то ещё». Не мог. В те редкие случаи, когда Миша глушил неясное спиртным, он устраивал простые и незамысловатые разборки.

- Чего тебе не хватает?

- Мне всего хватает, спасибо.

- Ты меня не любишь!

- Я и себя-то не очень. — Абсолютно спокойный голос жены выводил его из себя.

- Не кури на кухне! — визгливо голосил он, не зная, к чему ещё прицепиться. — Завтра к нам приедет моя мама!

- Во сколько?

- Нет! Ты не удерёшь на этот раз! Ты будешь пить с нами чай!

- И вести «светские» беседы о том, что у твоей драгоценной маменьки болит сегодня и болело вчера, в каком месте и как именно пучит живот, какого рода кровянистые выделения у неё из престарелого причинного места и как неразумно тратят деньги её подруги и, разумеется, я. Не то что она — пятнадцатую пару дешёвых сапог прикупила на рынке, а не одну-единственную за триста пятьдесят долларов, ужас-ужас! Уволь. И, прости, в своём доме я буду курить, где хочу.

- Это мой дом! — заходился он в пьяном оре.

Ах да. Как я могла забыть. Ты купил эту квартиру до брака. Она абсолютно и полностью твоя. А я была малолетней дурой, не «просекшей фишку». — Женька была спокойна. Впрочем, как всегда. — Я пойду покурю куда-нибудь туда. Туда, где можно и где я могу купить квадратный метр столика в собственность. Пусть и на короткое время.

И она уходила. Чтобы вернуться через сутки или двое. После этого они неделю вели молчаливое сосуществование. Дольше у него не выдерживали нервы, и он «делал шаги к примирению». Так он это называл.

- Ты никогда не делаешь шагов к примирению! — умильно-укоризненно говорил Миша жене.

- Я не умею.

- Но это же так просто!

- Как? Топ-топ-топ? — Она смеялась тем самым смехом, который сводил с ума не только его. Что, в свою очередь, сводило его с ума остатков. Но не «до степени», как говорится. Благо он имел крепкую психику, являющуюся продуктом безукоризненного функционирования любого тела, внутри которого есть кости, суставно-мышечный аппарат, внутренние органы, эндокринные железы, кровеносная, лимфатическая и нервная системы. И нет загадочного «чего-то ещё».

- Как тебя угораздило выйти за меня замуж? — изредка спрашивал Мишка непонятную ему жену.