Акушер-ХА! Байки

Но история моя не об этом, а о пьянстве на рабочем месте, сексе на рабочем месте и взяточничестве прямо на рабочем месте. Это очень актуальная ныне тема, так что читайте и возмущайтесь!

Закрыли, значит, наш родильный дом, входивший в состав и так далее, на очередную помывку. Помывка родильного дома – это такое мероприятие, что в короткой насмешке над пациентами не опишешь, потому о ней вы узнаете из издевательского романа «Девять месяцев».

А пока вы узнаете, что «закрыли» – это значит, – уже никого не принимали, хотя по палатам ещё лежали пациентки как в смешных труселях, так и вовсе без оных. Что было тоже, в общем-то, не грустно. Потому что все они были в удовлетворительном состоянии. Пациентка удовлетворена – и доктору весело.

И был у нас в родильном доме анестезиолог. Тот вообще невыносимо страдал, когда хоть кто-то был неудовлетворён. А неудовлетворённую женщину – так прямо видеть не мог! Сразу плакал. И судьбинушку каждой дамы, попадавшейся ему на жизненном пути, старался в меру отведённых ему способностей облегчить удовлетворением тех или иных потребностей. Кому – наркоз, всем – слово ласковое и по щёчке потрепать, а некоторых – так и по-мужски. Из персонала, конечно же.

А как раз за месяц до той пресловутой помывки устроилась к нам в отделение санитарка. Да не баба Маша какая-то, а прям принцесса записная. В академию медицинскую не поступила и провалилась прямо к нам. Где ей вместо учебников сразу ведро со шваброй в маникюр выдали. С приказом от старшей акушерки – остричь по самые локти.

В общем, сидела девица в подсобке с ветошью, ногти гелевые отстригала ножницами для разрезания промежности и плакала горько. А тут анестезиолог мимо проходил. Всхлипы услышал, ногти помог напильником стесать, и сильно она ему понравилась. И даже он ей. Но мир не без злых людей – ей, конечно, тут же сообщили, что он всех любит, а не только её, а ещё у него жена и любовница. И дети. Двое от жены и один от любовницы. Всё, как у людей. И ей там места уже ну никак!

Но она же – молодая, глупая, хоть и красивая. А молодые, глупые и красивые, они думают, что уж они-то мужика – ого-го какой железной хваткой могут за яйца (такое даже старые, умные и некрасивые думают – так вообще все бабы думают). И решила наша санитарка, что уж она-то его – да! Ни поцелуя без любви, а только с загсом. И стала его динамить.

Все посмеялись. Включая анестезиолога. Его динамить – всё равно что в ливень грибы в лесу поливать из чашки.

Хотя для него, как тут должны были понять все кобели, добиться любви от этой санитарки стало делом профессиональной кобелиной чести. Половой, разумеется, любви.

Он и так, и эдак – и хи-хи, и ха-ха, и даже цветы однажды подарил (как раз чей-то муж в ОРИТ[7] принёс, а на соседней функциональной кровати аллергия на цветы лежала).

А тут помывка. И день рождения как раз у старшей акушерки нашего многострадального отделения. И мы – внимание!!! – выпили! прямо! в родильном! доме!!! прямо! в изоляторе! обсервационного родильного зала!!!!!!!!!

Накрыли столы и выпили.

Потому что помывка и в родильном зале никого нет и не придвидится.

ЗАКРЫТО!!!

Выпили, закусили, за жизнь гутарим. И тут старшая – что могла выпить ведро абсента без малейшего ущерба для ясности восприятия и органов движения – и говорит честной компании:

– А где наша распрекрасная Санитарка?!. Э! А где наш разлюбезный Наркотизатор?!. Да я ему сейчас покажу, тож дитя неразумное, клейма негде ставить!

Все давай гомонить, мол, Госпожа Старшая, давай пробежимся, давай постучимся. А она – нет, и всё. Родильный дом большой, хер их знает где, всё успеют, а мне потом отвечай, я ж её, дуру, сюда устраивала, перед мамкой ейной ответ несу!

Встала и пошла.

А старшая у нас была – под руку не суйся. Особенно если она ведро абсента приняла.

Я за ней – на всякий случай, потому что анестезиолог хороший, жалко, если что. Старшая-то у нас была играющая, а не только административная – любой поворот ему могла устроить жизненно важного органа не в ту сторону. Без наркоза.

Она в приём шасть, мне подмигнула и говорит:

– Щас на безусловный рефлекс выманим!

Не успела я и слова молвить, как она уже нажала на ургентный звонок.

И через десять секунд анестезиолог был в приёме. В халате. И тапках. И всё. В запахнутом халате. И в тапках на босу ногу. Мокрый. Это ещё смешнее, чем труселя – здоровенный мужик в запахнутом белом халате, из-под которого торчат длинные волосатые голые ноги.

– Что? Где? Я душ принимал!

А сзади него одна недовыписанная пациентка стоит и – святая душа – говорит:

– Доктор, а у вас там, в клизменной, нет душа, я там была.

– При чём здесь клизменная?! – орёт на неё анестезиолог.

– Так тут что-то загромыхало, я пошла посмотреть, а вы из клизменной вынеслись!

А нас в приёме уже много. По ургентному-то! Не у одного анестезиолога рефлекс.

Все чуть не валяются, включая пару-тройку недовыписанных пациенток в смешных труселях.

В общем, пошли допивать. Спустя полчаса вспомнили – а санитарка-то где?

– Да спит она. В клизменной. Младенческим алкоголическим сном.