Акушер-ХА! Байки

– Где-где… В гнезде! – задорно выкрикивал младенческий доктор. – А я – культурист! – приветливо махал он им головой, потому что руки заняты.

– А на него потом ещё и нажалятся, что он новорождённых к груди не прикладывает, – комментировала я.

– Е? Он должен прикладывать их груди?

– Да. И естественновскармливать.

– Но он же мен! – констатировали они.

– Мен не мен, а должен положить к себе в койку и кормить грудью!

– Но они же эбьюз, эти ньюборн, им же нельзя сосать и нужен кувез! – возмущались граждане США.

– А зачем вы инструкции ООН для субсахариальной Африки на русский перевели и в Сеть выложили? – яростно кричал им в ответ неонатолог, не отрываясь от дела.

– Льюда! – спрашивали они старшую отделения. – Почему вы бегать искать сантехник?

– Потому что заведующий в операционной, – огрызалась Люда.

– А у вас заведующий должен искать сантехник? – снова и снова удивлялись они.

– Нет, папа римский.

– Вау! – радовались американцы. И писали: «Сантехник у них должен искать Папа Римский».

– Танья! Мы видели, как этот прекрасный человек сделал разрез лезвием, зажатым в корнцанг. Ват из ит?

– Итиз риал факингшит! – честно отвечала я.

– Но он есть такой гениальный хирург, вай он делает риал факингшит, хотя даже красивее, чем скальпелем?

– Бикоз! – признавалась я. – Из-за тех самых наборов, которых нет, потому что ЦСО только с утра.

– А что значит: «Нульового кетгута нет, единьички только мышиный хвост, я могу открыть тебе свою ампулу, но я за неё деньги платила»?

– Это значит, что операционная сестра купила шовный материал на свои деньги, зная, что хирургу рано или поздно пригодится.

– Но если его можно купить, то почему его нет в вашей муниципал клиник? – уточняли американцы.

– На этот вопрос нет ответа, – вздыхала я.

– Нет ответа! – честно конспектировали американцы.

– Напишите «не даёт ответа…», – подсказывала я. – Так красивее, потому что Гоголь уже когда-то такое написал. Про тройку-Русь. И вообще про Русь. С тех пор мало что изменилось.

– Гоголь красивее, – писали они под диктовку, – мало изменилось…

Уезжая, американцы прослезились и сказали, что такой оперативной техники, таких рук, как тут, в русской муниципальной клинике, искать и искать на всей планете. Но они не понимают, почему жалобами и судами занимаются врачи и начмед, а не юристы и социал воркер. Не понимают, почему нет чётко прописанных алгоритмов-инструкций касательно оборудования-медикаментов-условий. Почему, кому и как мы можем отказать безо всяких объяснений и почему вообще в стране, где есть такие прекрасные врачи, происходит такой вот непрекращающийся шитхеппенс администрирования, снабжения и полного врачебного бесправья?

– Ну, это они пока ещё есть, такие врачи, – весело выкрикнул один самый-самый-самый хирург.

А ваша покорная слуга посоветовала им смотреть в записи про Гоголя.

Начмед же меня потом это самое, да… За длинный язык, и вообще она человек потёмкинскодеревенской закалки, к грьобанной мамье. А я между тем в соответствии с хартией переводчиков тем только и занималась, что налаживала взаимопонимание между народами.

А у нас сегодня кошка родила вчера песцов

Самоотверженности амбулаторного рода войск посвящается.

Когда я была тем, кем я была, а не тем, кем я сейчас являюсь, хотя радиоведущие, модераторы встреч с читателями и журналисты путаются в показаниях, называя меня нынче то врачом, то писателем, то рублёвской женой, хотя я замужем за мужчиной по фамилии Соломатин, я работала, а не торговала текстами и лицом. А было это давным-давно (последнее словосочетание написано для удовлетворения моих садистских наклонностей). То есть тогда, когда вода была чище и мокрее, снег в России – белее и ликвидировался при помощи дворника и лопаты куда эффективнее, чем нынче при колоссальных затратах бюджета на коммунальные службы, снегоуборочную технику и предновогодний шопинг жён городских чиновников.

И вот однажды отправили меня в ссылку в женскую консультацию.

Тут я должна пояснить, что у врачей существуют свои внутрикорпоративные разборки, свой внутрикастовый снобизм, если честно, врачи противные гордецы, и чем стационарнее врач, тем противней. Особенно если он – представитель хирургической специальности.

Всех ещё как-то периодически ротировали, а я по жизни везунчик, потому из родзальных и операционных боевых действий практически не вылезала. Это же подумайте сами, как прекрасно: не знать, когда тебя поднимут с постели, понятия не иметь, на что ты сейчас напорешься в приёмном и какую реакцию на схватки выдаст эта часом прежде сдержанная леди. И какой же это ужас – отсидеть на приёме и припереться домой в пять часов вечера. И? Что там, дома, делать? Ужин семейный готовить? Пылесосить? Телевизор смотреть и книжку читать? Фи! Другое дело, уже плетясь на трясущихся полусогнутых к стоянке, услышать вопль догоняющей тебя санитарки:

– Юрьна! Петровна требует срочно, там у вашей Сидоровой расхождение швов промежности!