Акванавты. Неуловимый прайд

Сами по себе подводные надписи - с тех пор, как я научился их читать, - уже не вызывали трепетного изумления, граничащего с чувством ужаса перед явлением загадочным, необъяснимым. Ошеломляло другое - то, что им здесь, вероятно, нет числа. Буквы - уроды, буквы - чудовища, монстры… Внезапно они исчезали, и я с тревогой глядел на унылые стены. Затем появлялись опять, заставляя меня еще и еще раз читать их, справа налево. Не покидала надежда все же выявить причину их сотворения. Надписей много, но слов - всего только три: SOS, ЛОТТА, СЕНСОЛИНГ. Сигнал бедствия, женское имя и что-то смутно знакомое, словесный футляр какого-то далекого и в то же время приятного мне своей хотя бы и второстепенной близостью понятия, сущности которого я, как ни старался, вспомнить не мог. Три зеркально перевернутых слова повторялись много раз, в разных вариациях, вместе и порознь: SOS, ЛОТТА, СЕНСОЛИНГ…

С каждой следующей сотней метров коридор расширялся и становился прямее. Подчиняясь какой-то странной закономерности, изменялись и надписи, но, так сказать, в обратной пропорции. Чем шире коридор - тем мельче и правильней буквы… Сверху тихо упали призрачные колонны света. Это Болл, успел подумать я и выпустил из рук трапецию.

Помятый, разломленный надвое корпус, безобразно покореженные листы обшивки, иллюминаторы… Мертво и тускло мерцает отраженным светом серебристая плоскость. Отдельно валяются многобаллонное шасси, обгорелый киль с правым форсаж-мотором, пластмассовый панцирь носового локатора. Там, где должна находиться кабина пилотов, зияла темная дыра, через которую свисали наружу вырванные внутренности пульта… Сверхзвуковой стратолет, или, как его еще называют - эйратер.

Печальные останки некогда красивой и гордой машины припорошены илом. Будто стая ворон, над обломками кружат траурно-черные лентовидные рыбы. И еще какие-то сиреневые рыбы с огромными пастями и развевающимися фалдами плавников. Вверху, на границе света и тьмы, парит спрут. Наш загадочный спрут. Щупальца скорбно приспущены вниз.

Я поплыл вдоль хвостовой части корпуса, сметая руками осевший ил. Болл опустился в разлом, и в иллюминаторах забрезжил свет его фары. Я взглянул в ближайший выбитый иллюминатор и увидел ряды чудовищно разбухших кресел. Это был пассажирский эйратер…

Скоро Болл выбрался наружу и сделал руками жест, который я отлично понял без слов: трупов погибших при катастрофе он не нашел. Да и не было смысла искать: морская вода и бактерии уничтожают их в течение нескольких недель… Я показал Боллу очищенный мною от ила участок. На серебристой поверхности - темно-синие буквы. Если забыть про белые надписи и читать по-русски нормально, получается: «ЛАДОГА». Вот так, коллега, этот эйратер носил русское имя: «ЛАДОГА»… А теперь гляди сюда и постарайся запомнить номер машины.

Мы облазили погибший эйратер вдоль и поперек. И постепенно перед нами стала вырисовываться картина давней катастрофы. Сначала, видимо, взорвался один из топливных баков. Больше всего поврежден левый борт, а от левой несущей плоскости мы не нашли ничего, даже обломков. Сильно обгорела хвостовая часть фюзеляжа. Нос корабля изуродован, очевидно, ударом о воду. Все остальные разрушения - результат хаотического лавинообразного падения эйратера вниз по каменистому крутому склону ущелья. Наверное, человеческих жертв не было вообще, потому что корабль выполнял какой-то специальный рейс. В заднем салоне, в грузовых отсеках и гардеробах мы не нашли ничего, что могло бы напомнить о пассажирах. Правда, в переднем салоне нам попалось несколько вещиц из тех, которые люди по старой привычке все еще берут с собою в дорогу. Однако на месте четырех кресел зияли отверстия люков. Заглянув в отверстия, мы убедились, что в нижнем отсеке не хватает четырех спасательных капсул - в момент катастрофы люди успели катапультироваться. Но успел ли катапультироваться экипаж корабля, оставалось неясным: в бывшей кабине пилотов парила такая хаотическая мешанина из разрушенных приборов, сорванной облицовки, раздавленных пластиков, в которой было бы трудно разобраться даже многоопытному эксперту. Во всяком случае кресел мы там не видели и сочли это за добрый знак.

Версия о том, что «Ладога» совершала не пассажирский, а какой-то специальный рейс, возникла после того, как мы нашли в салоне «четырех» странную и довольно большую конструкцию неизвестного мне назначения. Судя по тому, как пожимает плечами Болл, такой прибор (я называю эту штуковину прибором чисто условно) ему тоже приходится видеть впервые. На массивном основании покоится прозрачный с закругленными ребрами куб. Внутри куба на общей оси две зеленоватые полусферы, одна из них чуть больше другой. Полусферы могут вращаться относительно друг друга, образуя полную сферу и напоминая тем самым детали хитроумного механизма древних астрологов. Если большая полусфера имела совершенно гладкую полость, то меньшая внутри была устлана множеством белых и мягких сосочков.