Аквариум

– Хорошо. Время, оно на самом деле не такое, как вы, люди, думаете. Не сложней, не проще, просто другое. То есть, если ты сейчас здесь бабочку раздавишь, как у вас там в книжке, в будущем совершенно ничего не изменится. Нету этой линейной зависимости и необратимости. Волны идут параллельно. Но если свершится что-то на самом деле глобальное, такое, что заставит эти волны пересечься или наложиться друг на друга, вот тогда возможно всякое. Без ограничений. Ферштейн? Таким образом, Ануннаки во временной точке, находящейся на расстоянии двенадцати лет ДО своей "гибели", забирают людей с Земли, лежащей на линии на расстоянии двенадцати лет ПОЗЖЕ. И так далее, зеркально, относительно того самого Здесь. Двадцать четыре минус – двадцать четыре плюс. Тридцать шесть минус – тридцать шесть плюс. Так и коробки новые не надо ставить, иначе всю Нибиру пришлось бы ими утыкать. Поэтому вы и оказались так далеко в прошлом. То есть работают они на всем доступном временном диапазоне, вплоть до того самого две тыщи двадцать восьмого.

– А нельзя тупо узнать, что там в двадцать восьмом – получилось у них что-нибудь или нет? – Спросил я, потихоньку врубаясь в тему. – Вы же, уважаемый Иван со товарищи, тоже, я так подозреваю, с этими гребаными линиями времени дружите. Только не надо мне сейчас про полномочия, я не совсем дебил!

– Да, дружим. – Пожал плечами тот. – Не так плотно, как они, но тоже не лохи. Так вот, заявляю официально. Есть достоверная информация, что у них может получиться. Волны пока параллельны, но это только пока. Прогнозы неутешительные. Особенно, для населения планеты Земля. Именно поэтому мы и вмешались в их игры на линии две тысячи шестнадцатого. Твоей линии. Так как, вычислили, что именно она – ключевая. Как вычислили, я не знаю. Это уже не мой уровень.

– Да, линия ключевая, а я и Настя – избранные. – Съязвил я. – Депрессивный алкаш и не менее депрессивная неврастеничка. Ты же в кусе, наверное, что Насте там, в шестнадцатом, тоже несладко жилось?

– В курсе. Почему выбрали именно вас, я не знаю. Выбирал не я. Куда мне… – Он усмехнулся. – Знаю лишь, что все дело опять же в ваших душах. А то, что ты водяру жрал, а Настя таблетки – это как раз нормально. Вам надо было "выхватить" все до конца. Нахлебаться. Достичь своего "дна" там, чтобы было от чего оттолкнуться здесь.

– Значит своего "дна" я достиг?

– Да. Именно – своего, персонального. Болевой порог у всех разный, но у таких, как вы, он очень невысокий. Был… Дело опять же не в вашей слабовольности, а в особенностях психики, подсознания, вашего "я". У тебя, кстати, было целых две попытки суицида. Да и Настя тоже сложа руки не сидела. Только вы этого не помните.

– Да что ж там с нами творили-то? Вы, небось, опять постарались? – То, что период жизни перед Аквариумом, который нам стерли из памяти, был далеко не счастливым, я, конечно, догадывался, но чтоб настолько… Не ожидал. Две попытки суицида! Нормально! – Кстати, раз уж речь зашла о памяти, можешь ты, Иван, нам блок этот снять?

– Могу. – Радостно кивнул мой собеседник. – Но не буду. Не имею права.

– Ну и иди на хер. – Ласково сказал я.

– Пойду-пойду… Уже скоро. Чуть-чуть еще послушай.

– Да что тут слушать! – Вновь начал заводиться я. – Чем больше грузишь, тем меньше толку. Ты лучше меня послушай, а потом поправь, если, где не так.

– Прошу.

– Короче. История стара, как мир. Одно пространство – две силы. Добро и зло. Свет и тьма. Абсолютный и беспринципный злодей – это кодла Анунахеров и Тех, Кто Стоит За Ними, – Тут я неожиданно для самого себя сделал ненавидимый мною американский жест, изобразив обеими руками ковычки в воздухе. – А бескорыстный и праведный герой – ты, Ваня, и твои друганы, Идущие Рядом. На кону этой великой и эпической битвы – судьба человечества. Враг хочет уничтожить людей, как вид, поработив их бессмертные души, с помощью которых планирует счастливо и весело жить до конца времен в своем царстве зла и смерти. Благородные герои, то есть – вы, всячески препятствуют этому исключительно потому, что души не чают в этом самом человечестве. Видишь, опять словесный каламбур. Везде эта загадочная душа.

Я перевел дух и вопросительно посмотрел на сидящего передо мной. Иван, который во время моего монолога кивал головой с мудрой и печальной улыбкой, поднял глаза.

– И у тебя ко мне два вопроса. Первый – почему ты должен верить, что мы – это добро, и второй, как следствие первого, – зачем нам, в принципе, надо помогать людям.

– Совершенно верно. – Ответил я. – Только вопроса три.

– А какой третий? – удивленно поднял брови он.