Аквариум

Даже Борода, кажется, находится в растерянности, не зная, что предпринять. Было несколько военных советов, на которых выдвигалась идея отворить дверь и тупо расстрелять из всего, что есть, непрошенного гостя, огневая мощь у нас за последнее время заметно усилилась, но большинство голосовало против, думали, что рано или поздно он уйдет. "За" были только я и Бабушка. Мне, по большому счету, было совершенно фиолетово – съест нас этот товарищ или нет, такие у меня теперь были жизненные установки, а Бабушка – он гражданин вообще отмороженный, ему видите ли было интересно, как же выглядит настоящий Дятел? Все хотел посмотреть да пощупать.

Интересно, конечно, было всем. Но и страшно тоже, так как судя по силе ударов и звукам, доносящимся из-за двери, Дятел был очень большой и сильной птицей, а массовая стрельба в замкнутом пространстве могла обернуться против нас самих. А если попытаться взорвать – то вообще может завалить с головой. Еще было непонятно, как этот здоровяк протиснулся в тесный канализационный люк и теперь свободно перемещается по узкому коридору за дверью. Леший считал, что ни люка, ни коридора давно нет, а есть только их жалкие остатки, разбросанные по склону. В его пользу говорил тот факт, что в дневные часы сквозь несколько щелей, появившихся в когда-то герметичной двери, сочился слабый чуть заметный свет. Валуев вообще утверждал, что Дятел там не один, а целая стая. Урезали дневной рацион, но все равно, продуктов оставалось максимум на неделю.

Вобщем, сидела вся наша команда в полной прострации и ждала непонятно чего…

Кстати, недавно исполнилось ровно четырнадцать месяцев моего нахождения в этой пластилиновой местности. Сказать, что я сильно изменился, значит ничего не сказать. Я стал другим человеком, как бы помпезно это ни звучало. Того депрессивного трясущегося проектировщика Егора, которым я при неизвестных обстоятельствах вступил в этот мир, больше не существовало. Он был безжалостно выдавлен, словно паста из тюбика, твердым каблуком окружающей действительности и новым Егором. Егором, который Смирился. Егором, который Забыл. И, наконец, Егором, который больше Не Боялся. Страх покинул меня вместе с надеждой на возвращение и воспоминаниями о родных. Не знаю, случались ли в жизни других людей такие быстрые метаморфозы восприятия себя и мира, но у меня вот почему-то случились. И, в принципе, только поэтому я до сих пор жив. Давние слова Бороды про "оторви и выбрось" оказались пророческими. Это был нонсенс, как для меня самого, так и для остальных. С каким-то диким пьянящим азартом я вызывался в самые сложные походы, лез куда не просят, словно пытаясь самому себе доказать, что собственная жизнь для меня полностью перестала что-то значить. А получалось наоборот – я выживал даже, казалось бы, в самой дерьмовой ситуации. Сначала мне, наверное, попросту везло, так как, кто не рискует, тот не пьет компот, а потом начали работать опыт и приобретенное чутье. Даже Борода порой охреневал от моих предложений и поступков, а Леший, вообще заявлял мне, что я стал больным на всю голову и подсознательно хочу поскорее угробить себя, а заодно и всех остальных. Может быть, отчасти он был прав. А может и не отчасти. Не знаю… Я давно перестал задумываться о смысле чего либо, ковыряться в себе, в своих мыслях и действиях. Так было проще и веселее… Очень-очень редко случалось что-то вроде срывов, набегали вдруг непрошенные мысли, накатывала меланхолия, но после грозного отработанного крика "по хрен!" все это безобразие убегало без оглядки. Нет, конечно, здоровый звериный страх, основанный на инстинкте "бей или беги", все-таки присутствовал, но в самой минимально-необходимой для выживания пропорции, а пассионарность так и била из меня фонтаном. Правда сейчас я немного успокоился, так сказать, вошел в колею, так как был у нас тут недавно один прецедент. Занесло нас с Лешим, куда не надо…

Теперь о Лешем. Леший стал моим другом. Настоящим… Таким, про которого писали в книгах и пел Высоцкий. Он знал про меня все, видел насквозь, а я, в свою очередь, знал, что всегда могу рассчитывать на его помощь и поддержку, да и сам за него порву кого угодно. Видимо, такая дружба возможна только в экстремальных условиях, на грани выживания. В моей бывшей плюшевой офисной жизни предпосылок для ее существования просто не было.