Аквариум

Он кое-как доковылял до дорогущей частной клиники, где пролежал двое суток под капельницей, чувствуя, как опустошенное алкогольным цунами сознание медленно заполняется тоской и безысходностью. Наверное, это была та самая, последняя, стадия депрессии. Он был совершенно один. Никто на свете не мог ему помочь. Егор еще давно понял главную проблему своего душевного недуга. Для того, чтобы помочь человеку, нужно понять, что с ним происходит. То, что происходило все эти годы в душе Егора, можно было понять, только испытав тоже самое. Никакими словами объяснить это было нельзя даже самому близкому человеку. Он сам, не раз говорил себе, что, если бы лет десять назад кто-нибудь попытался рассказать ему про такое состояние психики, он бы посмеялся и сказал, что так не бывает. Нормальный человек просто не может физически ощущать душевную боль, не может постоянно испытывать страх. Нормальный мужик, которого бросила жена, конечно, напьется, побуянит, а потом найдет себе другую или быстро привыкнет жить один.

К сожалению, Егор не был нормальным человеком. Именно тогда, лежа на хрустящих белых простынях одиночной палаты, с иглой в вене, через которую в него вливали физраствор и витамины, он понял, что тупо не сможет жить дальше. Не сможет и все. И идея о суициде, которая раньше периодически проскальзывала в мыслях, но с испугом отметалась подальше, наконец укрепилась в сознании, зацепилась когтями за беззащитный мозг и стала быстро нарастать плотью.

Уже не замирая, как раньше от испуга, он начал перебирать варианты и обдумывать дату…

Надо признать, что клиника не зря содрала с него последние деньги. Прокапали его на совесть, и вышел он оттуда совершенно трезвым и физически здоровым, насколько это было возможно в тридцать пять лет при его образе жизни. Другое дело, что творилось в его голове. Вся меланхолия, что все эти долгие годы копилась внутри, потихоньку просачиваясь то тут, то там, наконец обрела критическую массу и прорвала ослабевшую плотину рассудка, устроив настоящий катаклизм.

Последней слабой попыткой спастись от самого себя стал для Егора поход в городской психоневрологический диспансер, куда он отправился прямиком из частного вытрезвителя. Принимали там бесплатно, паспорт и полис были с собой.

Заведение было старым, грязным и крайне неприятным. Отстояв минут сорок в регистратуре, Егор оформил документы, написав в графе причина обращения – "тяжелые жизненные обстоятельства", и получил направление в кабинет номер шесть. Около этого кабинета он стоял три часа. Очередь была большая, принимали каждого минут по тридцать. Все стулья были заняты довольно странными на вид людьми самого разнообразного возраста. Кто-то все время чесался, кто-то бормотал под нос одну и ту же фразу, одна грустная пожилая женщина периодически начинала счастливо улыбаться и с интересом рассматривать окружающих, через некоторое время снова впадая в оцепенение.

Оказавшись здесь несколькими неделями раньше, Егор давно бы уже сбежал, так как его явно окружали самые настоящие психи. Но сейчас бежать было некуда. Он стоял в самом углу у фикуса и терпеливо ждал своей очереди.

Наконец, зашел в кабинет, где его приняла женщина лет пятидесяти очень усталого вида. Врач-психотерапевт высшей категории, фамилию он так и не запомнил. Егор начал с самого начала, путанно, но потом все более четко, объясняя творящиеся с ним на протяжении последних лет вещи, закончив рассказ проблемами с женой. Про псевдоглюки и алкоголь говорить не стал. Первое – было прямым путем в дурку, а про второе промолчал, потому что не смог пересилить стыд. Но врачиха была опытной и, видимо, сразу же раскусила Егора на предмет бухла, иронически кивая при явных нестыковках в повествовании.

Однако, отнеслась она к нему, неожиданно для Егора, вполне по-человечески.

– Что же ты тянул так долго, друг дорогой? – спросила она, опустив очки и смотря ему прямо в глаза, словно усталая мать нерадивому ребенку. – Мучился, терпел, вон до чего себя довел! В петлю собрался! Надо было раньше приходить…

Помолчала с полминуты. Потом сказала:

– Самый лучший вариант для тебя – полежать у нас месяцок, а потом – в наркологичку, но ты, я так понимаю, от госпитализации отказываешься?

Увидев смущенный кивок Егора, она продолжила:

– Ну смотри сам… Больно у тебя уж все запущено, страшно отпускать…

Однако, отпустила, заставив подписать отказ от этой самой госпитализации и выписав антидепрессант и какой-то особо сильный транквилизатор.

– С ним осторожней. – наставляла она. – Дозировка строго по рецепту. Вещь мощная, чуть переборщишь плохо будет, а так продержишься, пока антидепрессант действовать не начнет. Главное – ни капли алкоголя, и из дому две недели ни ногой! Потом придешь на повторный прием, решим, как дальше быть.

– Спасибо… – пробормотал, поднимаясь Егор.

– На здоровье. – ответила она. Опять посмотрела долгим взглядом, будто с сомнением, отпускать или нет. – Ладно, иди. Следующего там позови…