Аквинат

Комплекс вероучительных положений не одинаков для людей и для бесов. Есть положения, которые в традиционной христианской доктрине считаются вероучительными только для людей, тогда как бесы по отношению к этим положениям обладают не верой, а знанием (например, таков тезис о существовании Бога). Но даже бесы вынуждены принимать некоторые положения, в которые веруют люди, не как знание, а как веру: например, таков тезис о том, что человек Иисус есть воплощенный Сын Божий, или о том, что Христос придет вновь, дабы утвердить Царство Небесное на земле. По крайней мере, вплоть до определенного момента в истории ничто в бесовском опыте Бога или сверхъественного не дает им знания о том, что вот этот конкретный человек обладает двумя природами или является богоизбранным посредником в спасении земли. Фома считает, что, по отношению к таким положениям, различие между бесами и верующими состоит не в том, что верующие имеют веру, а бесы нет, но в том, что бесы не имеют (в терминологии Аквината) «оформленной веры», которая есть у верующих

¹⁷.

Различие между оформленной и неоформленной верой зависит от способов, какими воля способна приводить к согласию интеллект. Воля может двигать интеллект разными путями, два из которых, согласно Аквинату, значимы в данном контексте¹⁸

. В тех, кто имеет оформленную веру, воля побуждает интеллект к согласию с вероучительными положениями, потому что сама влекома жаждой подлинного божественного блага. Возникающая в результате вера называется «оформленной верой», ибо в ней интеллектуальное согласие с вероучительными положениями принимает свою форму от милосердной любви к благу, одушевляющей волю. В бесах же вера не столько оформлена, сколько деформирована злом¹⁹, ненавистью к тому, что в действительности есть подлинное благо

²⁰, и любовью к (относительному) благу – власти.

Итак, вера бесов рождается иным путем, нежели оформленная вера. Подобно верующим оформленной верой, бесы верят в вероучительные положения, но не видят их истинности для себя, потому что по отношению к этим положениям – как у бесов, так и у людей – одного лишь объекта интеллекта недостаточно, чтобы привести интеллект к согласию. Но у бесов воля, согласно Аквинату, предписывает интеллекту согласиться с учением Церкви, потому что бесы видят силу, сопутствующую тем, кто проповедует эти учения, и поэтому они видят явные знаки того, что эти вероучительные положения идут от Бога²¹

. Фома говорит, что вера бесов оказывается, таким образом, разновидностью той веры, какую имел бы человек, если бы услышал пророка, сначала предсказавшего будущее, а затем воскресившего мертвеца. Чудо воскрешения мертвеца отнюдь не служит прямым и очевидным доказательством того, что предсказанное будущее событие свершится; но созерцание силы чуда побуждает зрителя, убежденного этой силой, верить, что пророк пребывает в общении с божеством, а потому верить в истинность его предсказаний.

Этот пример показывает: то, что Аквинат подразумевает под явными знаками, склоняющими бесов к вере, суть прежде всего знаки силы, стоящей за глашатаями положений веры, и лишь косвенным образом – знаки истинности того, на что обращена вера. Если теперь мы примем во внимание то утверждение Аквината, что бесовскую веру отличает от спасительной веры в Бога характер воздействия воли на интеллектуальное согласие, то мы лучше поймем томистское различение между неоформленной и оформленной верой. В обоих видах веры воля приводит интеллект к согласию действием неких сильных желаний; но в случае оформленной веры желание, о котором идет речь, устремлено к реальному моральному и метафизическому благу, а в случае веры бесовской оно устремлено к благу власти.

Когда вера оформлена, она представляет собой добродетель, хабитус, способствующий совершенству определенной потенции, или способности. Поскольку акт веры вовлекает в себя и волю, и интеллект, постольку вера, чтобы быть добродетелью, должна приводит к совершенству и то, и другое. Так вот, по мнению Аквината, интеллект достигает совершенства в стяжании истины, а так как вероучительные положения, по его убеждению, истинны, то и верования, принятые в вере, способствуют совершенству интеллекта. В этом смысле нет различия между верой как добродетелью и верой бесовской. Различие проявляется в отношении воли. В оформленной вере воля побуждает интеллект согласиться с вероучительными положениями, потому что она любит божественное благо и взыскует его. В бесовской вере, напротив, воля побуждается не любовью к благу, а скорее реакцией на силу: реакцией, в которой мощной составляющей оказывается зло. Таким образом, вера в бесах не делает их волю совершенной. Следовательно, бесовская вера, не оформленная милосердием и любовью к божественной благости, не считается добродетелью, ибо воля есть одна из двух потенций, вовлеченных в веру²².