Аквитанская львица

На холмах и турки, и французы оказались одновременно. Но что такое легкий турецкий воин в сравнении с европейским рыцарем в ближнем бою? Тактика сарацин была известна всем — они дразнили на полях сражений гордых европейцев, затем удирали на быстрых конях, заманивая противника в ловушку, где его поджидали тысячи стрел или превосходившее многократно конное войско.

А вот так — лоб в лоб, да еще равным числом…

Турки хотели нагнать женщин, но вместо того нарвались на французские мечи. Тем более сарацины готовились к погоне, а рыцари были готовы к скорой битве. Они сшиблись на холмах, и половина турок в первую же минуту была срезана французскими мечами. Головы их легко и быстро, точно мячики, покатились вниз. Обезглавленные всадники, выпуская вверх фонтаны крови, все еще летели вперед, а под мечами воинов Христовых уже погибали их товарищи. Спастись удалось десятку сарацин — и то лишь благодаря легкому вооружению, быстрым, как ветер, лошадям и собственному страху.

Рыцари не стали преследовать беглецов — гордо восседая на боевых конях, щурясь, они с волнением взирали на турецкое войско по ту сторону реки. Сомнений не оставалось — впереди их ожидала большая и кровопролитная битва.

Первая битва французов и сарацин во Втором крестовом походе…

В компании Эврара де Бара устремился к холмам и Людовик. Проезжая мимо жены и других дам, король гневно бросил:

— Не смей больше поступать так!

— Слушаюсь, ваше величество, — с улыбкой, говорившей, что ей дела нет до его воли, обронила Алиенора.

Людовик еще сильнее побледнел от гнева:

— И поправь платье! — Ему было стыдно за жену, особенно перед тамплиером де Баром. — Амазонка!

Алиенора вспыхнула и только гордо подняла голову.

Король, мрачный как туча, и суровый тамплиер проследовали вперед. И вот теперь на холмах, рядом с героями-французами, первыми обагрившими мечи кровью мусульман, Людовик взирал на противника, вытянувшегося вдоль реки и ожидавшего сражения.

— Где их самая сильная часть, сенешаль? — спросил Людовик у Эврара де Бара.

— Думаю, вон там, ваше величество, — тамплиер указал рукой вперед. — Где самая узкая часть реки. Это, несомненно, брод. Только тут мы сможем перейти реку — в других местах течение снесет нас. И здесь нас будут поджидать турецкие стрелы — много стрел…

— Ничего, сеньор де Бар, Господь поможет нам, — уверенно кивнул Людовик.

В ближайшие часы большая часть крестоносного воинства пересекла холмы и стала выстраиваться для битвы в долине Меандра по правому берегу. Ударную часть в десять тысяч рыцарей и простых бойцов нацелили на брод — на случай, если турки первые перейдут реку, фланги прикрывали центр. Рыцарские жены и мирные пилигримы остались под защитой арьергарда из южан за холмами.

Лишь Алиенора и несколько приближенных аристократок въехали на холм, откуда совсем недавно давали деру, и стали зачарованно наблюдать за двумя армиями.

— Ах, — проговорила Алиенора своим приятельницам, — почему я не мужчина! Как бы мне хотелось самой взять меч! Ведь брала же в руки меч Ида Австрийская![10]

— И досталась султану Мосула на завтрак, — с улыбкой откликнулась Сивилла Анжуйская.

А графиня де Блуа так и прыснула:

— А также на обед и на ужин!

Пошутив, женщины вновь обратили свои взоры к долине Меандра.

На скором военном совете, предвкушая битву, совещались первые сеньоры Франции. Совет возглавлял вождь крестоносцев — Людовик Седьмой Французский. На нем присутствовал родной браг короля Роберт, граф Першский; тут были графы Жоффруа Анжуйский по прозвищу Красивый, Анри Шампанский и Тьерри Фландрский; герцог Аршамбо Бурбонский; аквитанские графы Гуго де Лузиньян и Жоффруа де Ранкон; другие важные вельможи. Каждому хотелось под стрелами турок первым перейти Меандр вброд и броситься на противника. Почти год они шли к этой битве! Сколько было пройдено дорог Европы и Азии — и теперь никому не хотелось отстать от других. Мечи давно залежались в ножнах и требовали ратного труда!

— Я буду лично командовать авангардом, — сказал Людовик.

— Не стоит этого делать, ваше величество, — возразил ему Эврар де Бар. — Если мы потеряем вас, это будет невосполнимая утрата для всех крестоносцев.

Феодалы закивали: лишиться короля в начале похода — плохая примета. Поддержал великого сенешаля тамплиеров и Роберт Першский.

— Я всего лишь брат короля, — усмехнулся он, — и смогу стать острием его меча в первом ряду. Что скажете, ваше величество?

Но Людовик только хмурился и молчал — ему не хотелось прятаться за спинами своих рыцарей.