Аль-Каида

Для восторженного молодого мусульманина типа бен Ладена шейх Абдулла Азам [33]стал олицетворением современного воинствующего священнослужителя — образом, который так же характерен для исламской традиции, как самурай для японской. Азам сочетал набожность и ученость с холодной убежденной непримиримостью. Его девизом было: «Только джихад и ружье; нет — переговорам, конференциям и диалогу». Он постоянно носил на шее клетчатый черно-белый палестинский платок — кафию, — напоминая о своей репутации борца за свободу. Периодически он появлялся в Джидде, где прославился своими зажигательными проповедями. Он был высоким и крупным человеком. Его роскошная черная борода раздваивалась на белом одеянии, темные глаза словно гипнотизировали аудиторию, когда он излагал свое видение ислама, который должен восторжествовать во всем мире благодаря силе оружия.

Несмотря на растущее число сторонников, Азаму не сиделось в Джидде, и он горел желанием лично участвовать в зарождающемся афганском джихаде. «Джихад был для него как вода для рыбы», — вспоминала его жена Умм Мохаммед. Вскоре он нашел место преподавателя Корана и арабского языка в Международном исламском университете в Исламабаде (Пакистан) и в ноябре 1981 года переехал туда.

Все свои выходные он проводил в Пешаваре, который стал штаб-квартирой афганского сопротивления против советской оккупации. Он посещал лагеря беженцев и видел их ужасные страдания. Азам встречался с предводителями моджахедов — святых воинов, которые сделали Пешавар своей базой.

«Я приехал в Афганистан и не мог поверить собственным глазам, — неоднократно повторял Азам в своих бесчисленных интервью по всему миру. — Я почувствовал себя так, словно заново родился». Он представлял войну в изначальном метафизическом смысле, как борьбу добра со злом. Афганцы в его идеалистическом видении представляли человечество в состоянии невинности: праведные, благочестивые дети гор, борющиеся против жестокой, бездушной, механизированной силы современности. В этой войне людям помогали невидимые крылья ангелов. Он утверждал, что советские вертолеты удается сбивать с помощью веревок, а стаи птиц играют роль системы раннего обнаружения: они вздымаются ввысь, когда вражеские самолеты еще только показываются на горизонте. В его историях повторяются чудесные случаи о том, что моджахеды находили в своей одежде множество дырок от пуль, но сами не были ранены и что тела мучеников, погибших в бою с неверными, не разлагаются, а остаются нетленными.

Борьба ислама, о которой возвестил Кутуб и в которую глубоко уверовал Азам, велась против джахилии — неверующего мира, существовавшего до ислама и продолжающего существовать, развращая мусульман соблазнами материализма, секуляризма и равенства полов. Здесь, в примитивной стране, где царят бедность, неграмотность и патриархальное племенное право, героический и, казалось бы, обреченный афганский джихад против советского колосса нес в себе признаки эпохального момента истории. Благодаря умелой подаче шейха Азама легенда о святых воинах афганского джихада разошлась по всему миру.

Во время своих наездов в Джидду Азам обычно останавливался в гостевой квартире бен Ладена и устраивал там встречи с молодыми саудитами, которых вербовал, завлекая фотографиями изможденных беженцев и мужественных моджахедов. «Вы должны сделать это! — агитировал он. — Это ваш священный долг! Оставьте все и отправляйтесь туда!»

Бен Ладен уважал Азама, который был для него истинным примером для подражания. В свою очередь Азам восхищался своим молодым общительным другом, его аскетизмом. «Он жил в своем доме, как беднейшие люди, — восторгался Азам. — Я никогда не видел в его доме стола или кресла. Любой дом иорданского или египетского рабочего был богаче, чем дом Усамы. Но в то же самое время, если попросить у него миллион риалов для моджахедов, он без тени сомнения подпишет чек». А еще Азам был изумлен тем, что даже в сильную саудовскую жару бен Ладен не включал кондиционер. «Если он у вас уже стоит, то почему нельзя включить?» — недоумевал Азам. Бен Ладен, подчиняясь желанию гостя, неохотно включал.