Аль Капоне: Порядок вне закона

«Борьба с коррупцией», которую вела администрация Томпсона, была борьбой пчёл с мёдом. К счастью, в Чикаго ещё сохранялись свободная пресса и общественность, с мнением которой приходилось считаться. От планов выставить свою кандидатуру на третий срок в 1923 году Большому Биллу пришлось отказаться, после того как руководитель его предвыборного штаба был уличён в вымогательстве взяток и «партийных взносов» у продавцов школьно-письменных товаров. Выйдя из борьбы, Томпсон обеспечил победу своему противнику-демократу Уильяму Эметту Деверу, сам же получил пост председателя комиссии по водным путям сообщения штата Иллинойс. Всеми силами стараясь, чтобы о нём не забыли и чтобы его имя по-прежнему мелькало в заголовках газет, Томпсон затеял несколько судебных тяжб, а также начал продвигать проект канала, который соединил бы Великие Озёра с Мексиканским заливом. Позже, в июле 1924-го, он решил отправиться в «научную экспедицию» с целью найти рыбу, способную лазать по деревьям, и поставил 25 тысяч долларов на успех, но «экспедиция» из-за отсутствия желающих присоединиться к ней добралась лишь до Нового Орлеана.

Тем временем честный и порядочный Девер, восемь лет прослуживший олдерменом, а с 1910 года бывший судьёй, собирался очистить вверенный ему город от скверны и утвердить закон и порядок. «Я закрою каждый дом терпимости и каждый игорный притон в Чикаго, если у меня хватит на это власти», — пообещал он со страниц «Чикаго трибюн» 7 мая 1923 года, а 6 октября добавил: «Я намерен закрыть каждый салун или водный киоск в городе, если будут выявлены нарушения закона». Сам он выступал против прогибиционизма, однако закон есть закон, и мэр приказал шефу полиции строго его соблюдать без оглядки на то, популярен ли он в обществе.

Гангстеры сначала восприняли это как маскарад. Шефом полиции Девер назначил Моргана Коллинза, ранее служившего капитаном полицейской части Чикаго-авеню в Норд-Сайде и умевшего договариваться с местными бандами. Но Коллинз так крепко держался за новую должность, что стал следовать указаниям мэра буквально: начались полицейские рейды, бордели и питейные дома закрывали, никаких возражений не слушали и денег не принимали. Среди агентов Прогибиционного бюро тоже нашлись неподкупные люди. Так, Брис Армстронг в 1923 году закрыл семь из четырнадцати пивоварен Чикаго, отказавшись от взяток, которые могли бы составить 25 тысяч долларов.

Но уничтожить предложение ещё не значит устранить спрос. Салуны, игорные притоны и «весёлые дома» попросту мигрировали в пригороды — на юг и на запад. Например, в Бёрнеме — городке с населением около восьмисот человек, в 30 километрах к югу от Чикаго, — банда Торрио взяла под свой контроль несколько пивоварен и открыла с полдюжины постоялых дворов с игорными столами, девочками и выпивкой. Мэр, Джонни Паттон, оказывал гангстерам всяческое содействие. В газетах его часто называли «Мальчик-мэр», потому что он с четырнадцати лет обслуживал клиентов в собственном салуне. У него были самый большой и нарядный дом во всём Бёрнеме и поле для гольфа; его никогда не видели без дорогой сигары, зажатой в зубах. Тимоти Салливан, поселившийся в Бёрнеме в 1924 году, оставил воспоминания о том времени. У его родителей — инженера-железнодорожника и домработницы — было семеро детей, которым приходилось совмещать учёбу в школе с работой. Восьмилетний Тим подрабатывал чисткой обуви у входа в парикмахерскую. Вскоре владелец этого заведения (городской чиновник, у которого были и «другие интересы») сообщил ему, что парикмахерская закрывается (на самом деле он собирался превратить её в распивочную); тогда мальчик перебазировался к гостинице «Эрроухед», самой роскошной в городе. Барменом там был шеф полиции. «Самый первый мой клиент, — запомнил Тимоти, — был низеньким, с бледным одутловатым лицом и очень маленькими ногами. Вместе с монеткой в десять центов он дал мне доллар на чай. Позже я узнал, что это был Джон Торрио».