Аль-Ришад

— Она и разговаривает с ними телепатически?

— Только телепатически. На Дорне отсутствуют другие языки, есть только четыре телепатических языка. Они не принадлежат разным нациям, как у нас, а просто применяются в различных ситуациях: один — для сугубо официальных случаев, другой — для обычного общения и так далее.

— Но это означает, что вы, Советник, тоже можете читать мысли? спросил один из корреспондентов. Этот вопрос постоянно крутился у всех в мозгу. Было невозможно не ответить на него — все очень болезненно воспринимали возможность чтения своих мыслей другим человеком.

— Это так.

— Вы не сможете нам ответить, сколько человек еще на Земле обладают такими же способностями?

— Я не знаю этого, но, исходя из развития земной цивилизации, могу утверждать, что их достаточно много и это число постоянно увеличивается. Опять колыхнулся шум в зале.

— Почему так происходит?

— Это хорошо, что так происходит, — ответил Диггиррен. — Из развития цивилизаций в нашей и других Галактиках известно, что все нетелепатические цивилизации довольно быстро погибают. — Теперь уже все говорили одновременно, и Диггиррену пришлось довольно долго ждать, пока все успокоятся.

— А может быть им «помогают» погибать? — спросил корреспондент, и Диг уловил, с каким наслаждением тот опубликовал бы сенсацию: «Нас, нетелепатов, хотят уничтожить!»

— Вы не сделаете этого! — уверенно сказал Диггиррен, глядя в глаза этому корреспонденту. — Я поясню, почему не ответил на вопрос. Вы правильно заметили, что мне нет никакого труда читать ваши мысли. Этот человек хочет опубликовать сенсационный материал о том, что мы, телепаты, якобы хотим всех уничтожить. Чтобы разубедить вас в этом, замечу только, что и у нас иногда рождаются дети — нетелепаты. Каким же надо быть чудовищем, чтобы хотеть уничтожить собственного ребенка? Это во-первых. Во-вторых — если бы мы хотели, то уж во всяком случае не сознались бы в этом. Как бы без нашего признания, вы догадались о том, что мы можем читать мысли? — Он дождался, пока зал успокоится. — В нашей стране существуют жесткие законы, строго регламентирующие возможность чтения мыслей у обычных людей. Строго говоря, это невозможно во всех случаях, кроме оказания медицинской помощи. Во всех остальных случаях чтение мыслей нетелепата запрещено законом.

— Как же это можно проконтролировать? — его спрашивал уже другой корреспондент.

— В идеале — пореже с нами сталкиваться, может быть, будет введен закон, который обяжет нас носить защитный обруч на голове — у нас пока такой закон не прошел. Нужно думать, как нам жить вместе еще много поколений. Другого выхода нет. В нашей стране с этой проблемой справились, хоть это было и непросто, в вашей пока телепаты прячутся. Нужны законы, которые бы сделали тайное явным, во всяком случае, мы бы не советовали раздувать вражду. Но мы отклонились от темы пресс-конференции, вы не находите?

Диггиррен сразу ощутил людское облегчение. Сам факт существования государства, где эта проблема была решена без убийства, успокаивал. Диггиррен понял, что никто из присутствующих корреспондентов не станет пугать людей, хотя поводов для беспокойства у них, действительно, было более чем достаточно.

Уже через много часов один из корреспондентов попросил Аоллу снять маску с лица. Она беспомощно посмотрела на Диггиррена.

— С какой целью вы хотите заставить ее сделать это? — уточнил он.

— С целью видеть лицо первого представителя Земли на другой планете. Вы не находите, что этот факт должен войти в историю и странно будет выглядеть изображение женщины в маске? — пояснил корреспондент.

— Я, наверное, должен объяснить, почему в нашей стране члены Правительства в официальной обстановке носят маски, — сказал Диггиррен. — У всех у нас есть личная жизнь и, в отличие от вашей страны, нам бы не хотелось быть узнанными на улице. Вы все понимаете, что это потребует охраны и всего, что бывает, когда кто-то становится знаменитым, и значительно усложнит нашу жизнь. Может быть, пожалеем Аоллу? — Его слова были встречены гулом несогласия. — Хорошо. — Посмотрел на нее Диггиррен. — Прости, я сделал все, что мог, но они хотят тебя увидеть и, главное, убедиться своими глазами, что ты — человек. Если бы ты могла хотя бы говорить, может быть, я бы и убедил их, а так…

— Я все понимаю. Будет обидно, если когда-нибудь мне из-за этого придется изменять внешность.