Алая аура протопарторга

Нашёл кого пугать! Не услышав угрозы, Ника попыталась провести ладонью по дымчатой шёрстке, и домовой, осерчав, действительно лишил её памяти.

Нашёл чего лишать! Табуретка вывернулась из-под ног, и грохот повторился.

— Утя-путя… — сложив губы в трубочку, проворковала лежащая на полу Ника, зачарованно глядя на обаятельное существо. Вновь взметнулась на шаткий деревянный пьедестал, за что была лишена памяти вторично.

Грохот.

— Утя-путя…

Тут наконец домовой уяснил, что полёты с табуретки и обратно могут продолжаться до бесконечности, смирился и с оскорблённым видом позволил себя погладить.

— Всё, что ли? — раздражённо осведомился он. — Теперь закрой дверцы, и если кто спросит — меня здесь нет, ясно? Чего уставилась? Ну скрываюсь я, скрываюсь!..

— Ка-кой пушистенький… — зачарованно глядя, молвила Ника.

— От кого, от кого!.. — передразнил домовой, тоже, видать, не слишком вслушивавшийся в слова собеседницы. — От кого надо, от того и скрываюсь!

— Расче-ешем… — мечтательно молвила Ника.

— Подставился, вот почему! — сердито ответил он. — Обложили, гады, со всех сторон…

— И бантик на шейку…

— Да свои же, лыцкие! — с надрывом объяснил домовой.

Но тут дверной колокольчик (электричества Ника избегала, где только могла) звякнул, как заикнулся, — и в прихожей на секунду возникла чуткая тревожная тишина.

— Створки закрой! — тихонько взвизгнул домовичок.

Такой взвизг обычно издаёт загнанная в угол кошка, и Ника даже опомнилась слегка, что, кстати сказать, случалось с ней крайне редко. Во всяком случае, она, не переча, захлопнула дверцы и, спрыгнув с табуретки, пошла открывать.

— А спросят, почему тазики на полу, — прошелестело из закрытых антресолей, — скажи: барабашки отвязались!..

То ли норов такой, то ли аура мёдом намазана, но скандалы к себе Ника так и притягивала. Учреждённое Портнягиным Бюро астрального климата постоянно отмечало в своих сводках зону повышенной напряжённости на углу проспектов Нехорошева и Нострадамуса, причём эпицентр таинственной напряжёнки каждый раз приходился на квартиру номер десять. Попытки объяснить это явление чисто естественными причинами убедительными не кажутся, поскольку, пока там проживали прежние хозяева, с астралом всё было в порядке…

Когда Ника, захлопнув за домовичком створки антресолей, спрыгнула с табуретки и пошла открывать, ей ещё, разумеется, было невдомёк, что двухкомнатка уже обложена сверху, снизу, а также со всех четырёх сторон, включая проспект Нехорошева.

А началось с того, что в одиннадцать часов утра глава лыцкой диаспоры домовых Кормильчик, заметно перепуганный, лично объявился в здании МВД республики и потребовал встречи с подполковником Выверзневым. Однако Николай к тому времени уже выехал со своими орлами в Чумахлу — расследовать чудо с гирей. Тогда отчаявшийся Кормильчик, рискуя навлечь на себя гнев Батяни, прямиком вышел на генерала Лютого и сообщил ему о появлении в столице того самого домового, что вчерашним вечером пересёк Чумахлинку вместе с Африканом.

Город немедленно был разбит на квадраты, начался розыск. Подняли всю нежить Баклужино — и дымчатых, и разношёрсток, подключили колдунов… Уже к полудню генералу смущённо доложили, что беглеца в столице не обнаружено.

Лютый задумался. За три часа домовой никак не мог достичь городской черты — ножки коротковаты… И генерал обратился к оперативной карте. Насчитывалось всего четыре объекта в городе, не обысканных дымчатыми бойцами Кормильчика. Правое крыло краеведческого музея для них недоступно, поскольку там хранится чудотворная икона… Офисы фирм «Дискомфортъ» и «Ограбанкъ» ежедневно окропляются святой водой — стало быть, тоже не в счёт. И что остаётся? Остаётся, как всегда, квартира гражданки Невыразиновой. Вот туда нечисть способна в принципе проникнуть, но только не местная — пришлая… Местная не рискнёт…

Сначала генерал хотел сразу же выправить ордер на обыск, но подумал и решил лишний раз ни себя, ни Выверзнева не подставлять. Тем более что уж здесь-то подполковник скорее всего был чист. Во-первых, стопроцентное алиби, во-вторых, концы он обычно хоронил на совесть. А в данном случае прямо-таки лезли в глаза не свойственные Выверзневу неряшливость и небрежность… Прятать преступника у любовницы?.. Нет-нет, совсем на него непохоже…

Кроме того, заподозрить Николая Выверзнева в двойной игре означало отстранить его от дела. На это генерал Лютый просто не имел права — особенно сейчас, когда Николай был позарез ему необходим для отмазки перед Президентом. Многоопытным нутром бывший участковый давно уже чуял, что Кондратьича не удовлетворит любой исход следствия и что придётся искать крайних… А крайним, по замыслу генерала, должен был стать именно подполковник Выверзнев…