Алая графиня

Когда Катерина ушла, я подняла письмо Луки, аккуратно стерла с него слюну, разгладила бумагу и спрятала под подушку.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Проходили месяцы, а Лука не возвращался и почти не присылал писем. Уличный мальчишка лишь дважды приносил в Равальдино запечатанные листы бумаги и так и не смог описать таинственного гонца, отдававшего ему их.

Каждый раз я ломала печать, умирая от волнения, и читала одинокую строчку, написанную аккуратным почерком Луки: «Знай, что я люблю тебя и всегда думаю о тебе».

Я несказанно радовалась этим словам, хотя из-за них открывалась рана, оставшаяся в душе после его отъезда. Катерина молча сносила мою угрюмость и тяжкие вздохи.

В те дни политические волнения хотя бы немного отвлекали меня от подобных мыслей. В январе 1494 года умер Ферранте, король Неаполя, поэтому Карл VIII, правивший во Франции, собрал огромную армию и двинулся на юг через Северную и Центральную Италию. Это кошмарное событие привело к волнениям во Флоренции, и Пьетро, наследник Лоренцо, лишенный способностей отца, был свергнут и изгнан со всеми оставшимися Медичи. Флоренция стала республикой наподобие Венеции и заключила союз с Францией.

Катерина старательно сохраняла нейтралитет, пока войска Неаполя не оказались под Форли, после чего немедленно заявила, что поддерживает их. По счастью, французы так и не дошли до ее города — Альфонсо, новый король Неаполя, изящно потеснил их. Карл VIII с не меньшим изяществом отступил, после того как его свалила оспа.

Спокойствие длилось недолго. Венеция положила глаз на Романью, в особенности на город Фаэнцу, который находился как раз между Имолой и Форли. Венецианцы видели в Фаэнце прекрасную стратегическую площадку, откуда можно двигаться на Флоренцию. Катерина в смятении отправила несколько писем дяде, герцогу Миланскому. Лодовико сделал все возможное, чтобы повлиять на политику Безмятежнейшей республики, однако к серьезным переменам это не привело.

Тем временем Карл VIII скончался, и на французский престол взошел Людовик XII, которого тоже привлекал Апеннинский полуостров. Франция была необычайно сильна, у нее имелось громадное войско — все это благодаря тому, что страна находилась под властью одного правителя. Флоренция заключила с ней союз, веря, что на этот раз Франция обязательно одержит победу. Еще до того, как король Людовик объявил о своих намерениях, Папа Александр VI создал Священную лигу, союз Рима, Венеции и Милана, а также нескольких мелких городов-государств. Катерина выразила желание соблюдать нейтралитет, и обе стороны сейчас же принялись убеждать ее присоединиться к ним. Лодовико послал Катерине несколько писем, умоляя вступить в Лигу. Другой ее дядя, кардинал Асканио Сфорца, теперь правая рука Борджа, сообщил, что Папа Александр на правах ее сюзерена рекомендует госпоже Форли присоединиться к союзу.

Потом в один судьбоносный день в начале сентября 1496 года прибыл посол из Флоренции.

Джованни ди Пьерфранческо де Медичи был красивый мужчина. Глядя, как он входит в прекрасно обставленную гостиную Катерины в Парадизе в сопровождении десятка слуг, я с трудом подавила восторженный возглас. Кажется, ему тогда исполнилось двадцать восемь, он находился в полном расцвете сил.

Не считая волос — густых темных кудрей, которые спадали чуть ниже плеч и превращались в мягкое пушистое облако, если их расчесать, — у него были правильные классические черты, какие обожали древние римляне: тонкий прямой нос с красиво вырезанными ноздрями, идеально соразмеренный подбородок с выразительной ямочкой. Он был чисто выбрит, отчего ямочка особенно выделялась. У Джованни были почти круглые, темно-карие глаза, темные волосы разделял прямой пробор, лоб высокий, чистый, тонкие брови добавляли всему лицу изысканности. Длинная белая шея по грациозности не уступала шее самой Катерины, хотя, конечно, мышцы и сухожилия вырисовывались на ней гораздо рельефнее. Ладони Джованни были изящными, удлиненными, без мозолей — руки благородного господина, а не солдата.

Он был немного выше правительницы Форли, с могучей грудью и широкими плечами, которые еще больше подчеркивали узкая талия и бедра. Джованни носил простые черные рейтузы и скромную тунику из темно-коричневого шелка.

Голос, хотя и не слишком звучный, отличался богатыми интонациями и был приятен для слуха. Первый раз я услышала его, когда Джованни переступал порог зала, шутя и смеясь со своими слугами, словно они были друзьями, равными ему. Его улыбка стала еще шире, как только он увидел Катерину. Лицо флорентийца как будто осветилось изнутри.

Я стояла рядом с госпожой, которая восседала в кресле с высокой спинкой — единственном предмете мебели, походившем на трон. Все мое внимание было обращено на Джованни, но я заметила, как Катерина стиснула подлокотники кресла.