Алая гроздь турмалина

Оказывается, она притащилась за ним. Но ломота в затылке уже успела вытеснить все остальные ощущения, поэтому Дмитрий без проблем разогнулся и повернулся к Елене, позволяя воде стекать на льняную рубашку.

– Жара, – коротко пояснил он. – Ничего страшного, уже прошло.

У нее зазвонил телефон, Елена, извинившись, отошла к окну.

– Да, Шур, привет, – услышал Дмитрий и вдруг расстроился.

У этой женщины своя жизнь, в которую ему нет хода. И в этой жизни был Даня Еропкин, о котором Беседина беспокоилась и заботилась, был рассудительный мальчик Митя, лохматая собака со смешным именем Помпон, и еще неизвестный Шура, с которым она разговаривала с какой-то веселой нежностью.

– Я на объекте, думаю, что освобожусь часа через полтора и поеду к Митьке. А ты освободилась уже?

Шура оказалась женщиной, и Дмитрий немного приободрился.

– Да, операция, я помню. У Даньки все без изменений, поэтому в больницу я не поеду. Нет, домой тоже, у меня еще чистые трусы не кончились.

Она засмеялась и вдруг, осознав, что Макаров ее слышит, смутилась и быстрыми шагами вышла из кухни, оставив его одного. Немного подумав, Дмитрий снова открыл кран и сунул голову под воду.

* * *

1921 год

Бывший городской голова, ныне помощник заведующего бюро по сбору отбросов в губернском совете народного хозяйства Николай Пантелеевич Яковлев сидел в одной из комнат своего бывшего особняка и тер виски в глубоком раздумье. Дом был конфискован еще два года назад и теперь в нем располагался приемный пункт вторсырья, в котором скупали резину, тряпье и кости. К счастью, бывший градоначальник все равно мог здесь бывать, хотя бы по долгу службы.

Имение за городом ему теперь тоже не принадлежало: на землях бывшего образцового частного хозяйства, куда когда-то выписывались семена сельскохозяйственных культур из Швеции, где занимались селекцией и выводили новые сорта ржи, закладывались основы мелиорации и производилось до ста тонн молока в год, расположился основанный большевиками совхоз.

Руководил им старший сын Яковлева Георгий Николаевич, считавшийся крупным специалистом по земледелию, правда, за всеми его поступками и решениями приглядывал назначенный для этого комиссар. Но все-таки сын был при деле, да и все заложенное и взлелеянное им окончательно порушить пока не давал.

Сказать того же самого о себе Николай Пантелеевич не мог. Привычная налаженная жизнь давно уже улетела в тартарары. И только давным-давно данное себе и пока так и не выполненное обещание удерживали его от того, чтобы разом попрощаться с этим новым миром, в котором ему, со всем его опытом и добрыми делами на благо родного города, не было больше места.

Через месяц Сашеньке исполнится двадцать один год. А это означало, что рубин Цезаря, по-прежнему спрятанный в жестяную коробку из-под леденцов и хранящийся в печном схроне, должен был отправиться к своей законной хозяйке. Яковлев ужасно ругал себя за то, что не уехал за границу сразу, как только случился переворот, называемый революцией.

Он и сам не знал, на что тогда, три с половиной года назад, понадеялся. Это помешательство временное? Он не из дворян, а значит, его не тронут? Он так много сделал для благополучия города и его жителей, что былых заслуг окажется достаточно для новой власти? Если и так, то в своих умозаключениях Николай Яковлев ошибался и сейчас отлично это понимал.

Впрочем, он все равно не смог бы сдернуть с насиженного места всю семью и увезти в Париж. Все его средства были вложены в имение, в торговлю, в производство. После революции продать все это и обратить в наличность стало невозможно. На что бы они жили на чужбине? Анна Петровна никогда была не охоча до драгоценностей, и, продав их, можно было выгадать максимум год очень скромной жизни в какой-нибудь каморке на Монмартре. А дальше?

Единственной огромной ценностью, способной обеспечить будущее нескольких поколений Яковлевых в любой точке земного шара, оставался рубин Цезаря, но в голову Николая Пантелеевича даже на мгновение не закралась такая чудовищная мысль. Четырнадцать лет назад он поклялся, что сохранит ценный камень для Сашеньки. После расстрела царской семьи она оставалась одной из единственных наследниц династии Романовых, пусть официально ее и не существовало. Главной задачей, которая занимала сейчас все воображение Яковлева, значилась возможность поездки в Голландию и торжественное вручение девушке принадлежащей ее семье реликвии.

Неделю назад Николай Пантелеевич затеял процедуру получения заграничного паспорта. Вот уже два года как оформление паспортов перешло из ведения отделов Наркомата внутренних дел и губернских Советов депутатов к Наркомату иностранных дел, но НКВД и Наркомат по военным делам сохранили за собой право давать заключение о целесообразности их выдачи. Два вопроса занимали сейчас ум Яковлева: посчитают ли его внезапный отъезд за границу целесообразным, и сможет ли он спрятать рубин так, чтобы беспрепятственно покинуть с ним пределы страны.