Алая нить

Она натягивает первые попавшиеся джинсы и свитер, кричит моментально прибывшей на зов подруге: «Покорми детей, погуляйте с собакой», прыгает в машину и летит в горнолыжный рай, даже не подумав, что в субботу этого неизвестного Патрика Свенсона просто может не быть на месте.

Начальник службы спасения туристов работает даже в выходные. Он с удивлением рассматривает ворвавшуюся к нему в кабинет растрепанную дамочку, которая плюхнула ему на стол диплом и бумаги из городской больницы Инсбрука. «Женщина нервничает, но документы в порядке. Она явно очень хочет получить эту работу. Интересно знать, почему? Неужели в Инсбруке не нашлось места для опытного хирурга?»

– Мне просто необходим знающий ответственный врач, – говорит он Катарине. – А что нужно вам? Зарплатой прельстить не могу, на лишние выходные не рассчитывайте, социальный пакет – как в любом другом месте.

Катарина не сводит глаз с улучшенной блондинистой копии Лоренцо Ламаса. «Он хочет знать, что привело меня сюда, зачем я приехала, чего я хочу? Прекрасно. Мне нечего скрывать. Я скажу. Что мне нужно? Мне нужны…»

– Перемены.

Часть 2 Предпосылки

1

Многое в Сониной жизни стало постоянным: семейная жизнь, учеба – лекции, семинары, курсовые, а затем и дипломная работа. Она живет в эпоху Габсбургов и вместе с австрийскими эрцгерцогами правит Испанией и ее колониями в Южной Америке. Измениться в ближайшее время грозит только размер одежды. Узи показало семь недель, точку стучащего сердца и хвост, который чудесным образом превратится в ноги без всякого участия волшебного трезубца царя Тритона.

Соня штудирует биографию Карла V[62] и хранит свой маленький, а на самом деле «огромный такой секрет». Мать звонит из Америки, как обычно, раз в год, чтобы проявить внимание и поздравить дочь с днем рождения.

– Пора бы тебе заглянуть к нам в гости. Стив будет очень рад.

– Хорошо. Как-нибудь обязательно.

– Я бы на твоем месте поторопилась. Пока еще куда-нибудь не вляпалась.

– Спасибо, мама.

– Ты зря обижаешься, Соня. – «Именно так. Всегда сухое «Соня» и никак иначе». – Если бы ты поехала со мной, ничего не случилось бы.

– Зачем ты начинаешь? Ведь теперь все в порядке.

– Тем не менее в Америке такого просто не могло бы произойти. Здесь реальная демократия, а не правосудие власть имущих. Я уверена, твоего срока можно было бы избежать, если бы у нас тоже нашелся кто-то свой в этих структурах.

– Безусловно. А разве ты искала?

– Ты же знаешь, я не могла тогда оставить Стива.

– А тебе не приходило в голову, что твой обожаемый американец мог бы спасти дочь, просто приоткрыв кошелек?

– Соня, Стив не обязан платить за ошибки моего ребенка!

– Конечно, мама. – «Никто не обязан платить. Никто не обязан любить». – Только я ни в чем не виновата.

– Да, но я же не знала.

«Не знала или не хотела знать?»

– А ты и не пыталась разобраться.

– Соня, я не могла приехать.

– Понимаю. А я не могу сейчас.

– Не можешь или не хочешь?

– Не могу!

«И не хочу!»

– Не хочешь ехать к маме?

– Не хочу, Антош!

– Может, все-таки смягчишься, Сонюшка? Надо уметь прощать.

– Что-то ты не торопишься прощать свою.

– Она не любит тебя.

– Вот и моя не любит меня.

– Любит, Сонюшка. Просто каждый любит как умеет.

– Это бред, Тош. Либо любят, либо нет.

– Ты все же подумай, милая. Лучше такая мать, чем никакой. Кроме нее, у тебя нет родственников.

Соня делает глубокий вдох и выстреливает:

– У меня есть отец.

– Ты же говорила, он умер…

– Да нет, не Леша. Родной отец.

– Ну, теоретически, наверное, он где-то есть…

– В Израиле. А еще у него есть дети.

– Откуда ты знаешь?

– Оттуда, – загадочно улыбается женщина. – Я не придумываю. Это правда. У меня и адрес его в записной книжке записан.

– Адрес? Ты ему писала?

– Нет.

– Он тебе?

– Нет.

– Так давай поедем, найдем, увидимся.

– Не сейчас, Тош. Нас ждет гораздо более важная встреча.

– Встреча на Эльбе. Ни больше, ни меньше. – Соня пытается высвободиться из душных объятий матери.

– Как я рада, что ты приехала! Я так скучала, хотя ты, наверное, не поверишь…

«Не поверю».

– Я тоже скучала.

– Наконец-то ты приняла разумное решение. Первый раз в жизни, Соня! Слава богу, у тебя начали работать мозги.

Они стоят у выхода из таможенной зоны международного аэропорта Лос-Анджелеса. За несколько секунд разговора Соне два раза наехали на пятки колесиками чемоданов, раздвижная пластиковая ручка ткнула в поясницу, дамская сумочка с железной пряжкой ободрала локоть. Она испуганно загораживает руками свой шестимесячный живот и пытается избавиться от навязчивого желания подхватить вещи и улететь назад от бесконечных торопливых «Sorry!»[63], разбавленных резкими «Perdone!»[64] и навязчивым стрекотанием матери.

– Знаешь, я бы присела…

– Да-да, пойдем в машину. – Мать выхватывает у Сони чемодан. – Невероятная тяжесть! И как только ты умудрилась снять его с транспортера, с твоим-то пузом? Что ты притащила?

– Книги, статьи, чернила. В общем, тебе не понять.

– Ну конечно! Здесь же тушь не продается. Америка – отсталая страна! Каллиграф тут пропадет…