Алая нить

– Я заработал больше, чем официанты получают на чай!

Чай с пирожными – отличное времяпрепровождение для богатых «монополистов», не обремененных заботами. Дети наперебой предлагают новому знакомому:

– Попробуй мое!

– Мое вкуснее!

– Отрежь мне, пожалуйста, немного шоколадного, как у Фреда, и половинку фруктового, как у Аниты, – обращается к Катарине Патрик. Одной чайной ложкой он закладывает в рот маленькие кусочки обоих пирожных и умильно сообщает застывшим с открытыми ртами проказникам:

– Восхитительно!

– Какие у нас планы? – непринужденно осведомляется он по окончании трапезы.

– У нас никаких, – тут же рапортует Фред. – А что вы предлагаете?

– Кино по выбору твоей сестры, игровые автоматы на твое усмотрение и ресторан по желанию мамы.

– Ты Санта? – доверчиво интересуется Анита.

– Почти, – подмигивает ей Патрик. – Так я не понял: вы согласны?

– Да! – стараются дети перекричать друг друга.

– А ты? – оборачивается мужчина к Катарине.

Причин отказываться нет – и ответ, естественно, положительный.

– Тогда одеваться живо-живо-живо, – подгоняет их «гость из Лапландии».

Через несколько часов он отнесет обессилевшую после мультфильма, прыжков на батуте и нескольких порций мороженого Аниту в кроватку. Катарина закроет дверь в комнату мгновенно уснувшего Фреда, утомленного аэрохоккеем, ралли и огромной пиццей. Мужчина и женщина встретятся в холле и нерешительно остановятся друг напротив друга, не зная, как правильно завершить этот день.

– Я пойду, – неуверенно скажет Патрик, не получив от Катарины приглашения остаться.

– Иди, – нехотя ответит она, и, когда он отвернется, все же окликнет: – Знаешь?

– Да?

– У тебя здорово получается договариваться с ними.

Патрик сделает шаг навстречу и, приблизив свое лицо к лицу Катарины так, что невозможно оторвать от него глаз, дыхания и стука сердца, спросит:

– Тебя научить?

– Спасибо, – только и сможет прошептать она.

Он попрощается с ней, легко коснувшись щеки теплыми губами, и исчезнет в сумерках, оставив ее стоять у входа в дом и с улыбкой нежно повторять такие простые и приятные слова:

– До завтра.

9

Вчера недовольство главного редактора еще могло бы обернуться для Лолы если не трагедией, то большими переживаниями. Сегодня она стоит в студии, смотрит на результат своих трудов, и ей кажется, что пышащий табачным дымом дон Диего упрямо костерит кого-то другого.

– Это первый случай в моей многолетней практике, Долорес, чтобы журналист, работающий над одним материалом, настолько глубоко погружался в сюжеты, не имеющие ровным счетом никакого отношения к его теме.

– Это получилось случайно, – механически оправдывается репортер, наблюдая за плясками зулусов на экране.

– Ты увидела, что снег в ЮАР растаял, и случайно решила задержаться там на несколько дней?

– Посмотрите, здесь же пленки на целый фильм! Отснимем местных индейцев, махнем с Хосе на Тибет, посетим Помпеи. Я вам такой фильм о древних цивилизациях сделаю, Би-би-си позавидует!

– Во всем тебе надо быть лучшей, – слышит Лола уже знакомый укор.

– Что в этом плохого? – недоумевает девушка.

– Да только то, что ты один материал не доделала, а успела засыпать меня заявками еще на двадцать. То ты собираешься рассказывать об альпинизме на всей планете, то о красоте поэзии, а теперь вот ударилась в археологию. Ты разбрасываешься.

– Вовсе нет! Я хочу снимать и одно, и другое, и третье!

– И пятое, и десятое…

– Именно так!

– Как же я могу дать на это добро, если до сих пор не увидел целиком первой твоей работы?

– Разве недостаточно кадров, идеи, задумки?

– По одному замыслу и нескольким рейтинговым изображениям невозможно судить о классе готового фильма.

– Странно. Я привыкла, что по первым шагам матадора зрителю становится ясно, что именно ему предлагают: дешевый фарс или высокое искусство!

– Правила корриды не всегда работают в жизни, Лола!

– Я привыкла работать по ним и не собираюсь меняться.

– Тебе придется, если ты хочешь здесь работать.

– Не хочу!

– Что?! – вскипает главный редактор.

– Я не могу, – Лола старается говорить мягче, заметив, насколько сильно обидели ее слова пожилого человека. – Поймите, дон Диего, я очень признательна вам за все, что вы для меня сделали. Но я привыкла подчинять, а не подчиняться. Мне легче диктовать свои условия, а не принимать чужие. Вы собираетесь отложить эти материалы как ненужные, а я не могу допустить, чтобы они пылились на полке! Вы не хотите включать Шопена в бой быков и Пушкина в сугробы снега, а я чувствую, что они там необходимы как воздух.

– Ты не идешь на компромисс, Долорес. Таким, как ты, никогда не будет легко.

– Моя жизнь с самого начала не была простой.

– Чего ты хочешь? – устало спрашивает главный редактор.

– Хочу, чтобы вы простили меня и отпустили. И еще хочу забрать весь отснятый материал.

– Что ты собираешься делать?

– Я обещала одной пожилой женщине не сворачивать с выбранного пути, значит, для начала я доделаю свой фильм.

– Если ты уходишь с канала, я не смогу предоставить тебе оператора.

– Ничего. Я куплю себе «Бетакам».

– Куда ты поедешь?