Алая нить

– Это. – Он встал и обнял ее. Она не сопротивлялась. Он был слишком силен. Она старалась сопротивляться мысленно. Он шептал ей что-то по-итальянски, целовал ее в губы, в глаза, в шею. Как тогда, на сицилийском холме много лет назад. Те же слова, то же вспыхнувшее чувство. Потом отпустил ее и тихо сказал: – Cara mia, помнишь? Я люблю тебя. Я сказал это тогда и говорю сейчас. Ты ведь не можешь солгать мне, правда? Ты тоже меня любишь.

– Да, – в отчаянии ответила она. – Но это не имеет значения. Ты можешь затащить меня в постель, но не заставишь передумать. Просто так будет труднее нам обоим.

– А если бы не мальчик, ты бы так говорила?

– Нет, – созналась Анжела. – Не говорила бы. Я все еще люблю тебя, Стивен. Не уверена, что могла бы закрыть глаза на то, чем ты занимаешься, но я бы попробовала. А с ним – нет. Никогда.

– Слезы, – сказал он, проведя кончиком пальца по ее щеке. – А знаешь, когда я впервые увидел тебя, ты плакала. Из-за того, что умер тот парнишка, Сципио. Пора мне сделать тебя счастливой, Анжелина. Иди ко мне поближе, я тебе что-то скажу. В нашей семье основная фигура – я. У меня собираются все деньги, я принимаю стратегические решения. Тебе, конечно, все равно, но пистолета у меня нет. Вчера вечером это была безумная ложь. Я подвел кой-какие итоги. У меня есть деньги, уважение, отец гордится мной. Для множества людей я – дон Стефано. Я большая шишка. У меня телохранители, готовые умереть за меня, сотня парней, которые делают все, что я им велю. После смерти отца я стану главой. Но у меня нет семьи, нет детей, нет счастья. Я ищу утешения у шлюх. Если я все это брошу, ты готова уехать со мной и начать новую жизнь? Ты, я и сын?

– Ты не сможешь, – сказала она. – Ты не сможешь этого сделать.

– Смогу. И сделаю. Если ты обещаешь, что мы будем вместе, я начну новое дело. Законное. Не имеющее отношения к «семьям». Я уже все продумал. Мы уедем из Штатов. Будем жить в Европе. Я должен сначала поговорить с отцом, но он меня любит. Когда он узнает о Чарли, он согласится. У меня есть младший брат. Он может взять дело в свои руки. Я клянусь тебе, Анжела. Клянусь честью. Ты знаешь, что это значит для сицилийца?

– Знаю, – ответила она. – Если ты так клянешься, я знаю, что ты говоришь всерьез.

– А ты поклянешься мне? – спросил он. – Поклянешься, что мы будем вместе?

Она прижала ладонь к его щеке. Это был их прежний жест нежности.

– Если ты сделаешь это ради нас, то клянусь.

– Мы будем счастливы, – пообещал он. – Моему сыну не придется стыдиться меня. А когда-нибудь, может быть, он узнает правду. И в конце концов будет гордиться своим отцом. – Он взял ее руку и задержал в своей. – Останешься в Нью-Йорке, пока я все устрою? Это будет недолго.

– Останусь, – сказала она. – Только как же моя работа?

– Никакой работы, – отрезал он. – Отныне о вас забочусь я.

– А как же твоя жена? – спросила она.

– Она мне не жена. Брак недействителен. У нее на меня никаких прав. Я могу уйти хоть завтра. Поцелуй меня, Анжелина.

Позже, когда они сидели рядом, обнявшись, ее счастливое настроение вдруг омрачилось.

– А что у нее за семья? Она тоже из... этих?

– Ну конечно, – ее отец глава клана Фабрицци. Но это неважно. Я улажу все с моими и ее родителями. Это будет, конечно, стоить денег, но в конце концов все образуется. Не думай об этом. Слышишь, дорогая, звонок. Он вернулся.

Анжела остановилась у двери.

– Что мы ему скажем?

– Правду, – ответил он. – Вы остаетесь, потому что я сделал тебе лучшее предложение. Ну как, Чарли, хорошо погулял?

– Да, спасибо. – Он быстро взглянул на Фалькони. Между ними уже установилось взаимопонимание. – У вас хватило времени? Мы остаемся?

– Я сумел уговорить твою маму. Пока вы домой не едете. А вечером мы все вместе отпразднуем это событие.

* * *

Новая баба, сказала себе Клара. Она сидела в салоне красоты Элизабет Арден, ей делали чистку лица. Она смотрела на отражение в зеркале. Косметическая маска плотно прилегала к лицу; из зеркала на нее глядели только глаза, обведенные белым, как у клоуна. Кларе не требовались дорогие косметические процедуры. Кожа у нее была нежная и гладкая, как сливки. Рядом с ней за низеньким столиком сидела девушка и делала ей маникюр.

Новая женщина, настойчиво твердил внутренний голос. Он почти не бывает дома по вечерам... И тут дело не просто в траханье. Я знаю его, негодяя. На этот раз все по-другому. Он счастлив. Сегодня утром он напевал. Я слышала. Она в ярости обернулась к маникюрше.

– Вы соображаете, что делаете? Больно же!

– Извините, мадам. Пожалуйста, не двигайте рукой.