Алая завеса

Так вот, люди более всего на свете жаждут самого страшного преступления, но не хотят стать убийцами. Им нужна роль жертвы, которой можно сочувствовать, и роль наблюдателя, а тираном пусть будет кто угодно. В случае с цветами — это выражается лишь в равнодушии по отношению к растениям. Лично я обожаю орхидеи и розы, и вообще, когда мужчины их дарят. И они боготворят меня. Преподнося свою нежность, они исчезают с лица земли ради услады женского дыхания, а если речь о букетах на могилу — ради символа. Приходя на работу, я вижу сотни окровавленных смертников, а когда мне дарят какой-нибудь их батальон, то приятнее всего воображать, как дома они займут своё место в пустой комнате и облетят от одиночества. Впрочем, кто бы ни купил букет в «Оранжерее», большинство цветов хоть лишь часы, но существовали ради продавца. Жаль, орхидеи у нас не продают… зато много искусственных букетиков по соседству.

— Некоторые мужчины считают, что женщины сами похожи на цветы.

— О, да! Мы хотим таковыми казаться. Постоянно наблюдая смерть как в театре, хочется самому побыть актёром. Слабый пол яснее сильного усвоил, что любви без жертвенности и вампиризма нет. Потому с радостью рискует собой ради кого-то, кто оценит… хотя часто лишь для себя.

Анна задумалась, опустила глаза и прошептала:

— Я исчезну ради растений-уродов, которым не нужна. Кроме них, никто не пожалеет. Для них оранжерея — моё тело.

В дверь кто-то постучал.

Прохожий? По инерции открыв дверь раньше хозяйки, глаза её слушателя наткнулись на встревоженное и злое лицо старухи. Неизвестная напоминала состарившуюся медсестру. О профессии, связанной с медициной, твердили неуловимые флюиды.

— Слышали крик? — несколько презрительно бросился вопрос в комнаты.

— Где-то на улице кто-то орал, да. Это слышали.

— Только сначала на улице, — глаза гостьи налились слезами. — У нас под боком, в соседнем подъезде. Кровь по всем стенам. Убили мальчика, рот тряпкой заткнули, всего искромсали.

Женщина вздохнула укоризненно и попросила воды.

— Милицию вызвали? — спросила Анна.

— Конечно.

Пока мы говорили о цветах и насилии, человека резали за парой стен на лестничной клетке. У ещё минуту назад жестокой продавщицы на лице вырисовывалась тревога. Поразительная перемена, которую я не ожидал найти. Провожая ночную гостью, девушка казалась усталой.

Закрыв за вестницей железную дверь, Анна посмотрела в сторону привычно, ничего не выражая, и произнесла:

— Мертвецы убили его. Я виновата. Выпустила духа, не отблагодарив и не удержав. Учитель говорил, именно так и происходит это. И незнакомец всегда рядом.

— Женщина из соседнего подъезда к тебе часто заходит?

— Да почти никогда.

Прохожий, который мог наблюдать за нами, медленно удалялся к двери, аналогичной входу на нашу лестничную клетку. Лирика лирикой, но кровь всех возбуждает сильнее. В толпе опьянённых горем, прошедшим мимо их семей, мужчины курили, а женщины суетились и лгали. Разговоры нависли над телом как тучи.

— Парня растерзали.

— Судя по всему, изначально убить хотели.

— Если убить решат, ничто не спасёт. Правда, недавно в газетах писали про то, как парня прикончили, а он сам встал, дошёл до дома, позвонил соседке, практически мёртвый. Но не знаю, может, преувеличивали. Удивительная воля к жизни.

— И что потом с ним?

— А ничего, с ума сошёл, говорят. Хотя из комы вышел. Но не живётся больше.

Прохожий, который мог наблюдать за нами, медленно удалялся, оставляя за собой смятение. Выходя на свежий воздух, буквально столкнулся с женщиной, от которой пахло больницей. Подозрительный взгляд кольнул незнакомца. Но душа убитого смогла покинуть здание незамеченной. Кто-то даже пытался дать ей закурить.

* * *

Через полчаса Анна показывала мне растения-уроды, ничем не примечательные кусты, кактусы, неизвестные карликовые деревца. Нет, девушка не была пьяна, теперь я знал — она городская сумасшедшая, и сознание подобного смешивалось с восхищением. Встреча с ней трезвой ничего бы не поменяла.

— Наверное, ты их всё-таки любишь. От них ощущается уход и тепло. Они влюблены в свою владелицу, — повторяли мои уста, пока глазам представали всё новые неподвижные формы жизни, обречённые вечно смотреть в окна.

— Любовь — это материал, из которого сотканы души каждого из нас. Без неё ничто не обходится, но она не движет миром. Процессы идут в заведённом порядке, не обращая на нежности никакого внимания. Вот и я умру среди тех, кто меня как бы любит, но на самом деле принося жертву.

— У тебя в глазах спрятана пустота. Когда смотришься в них, думаешь об огромных ледяных озёрах. В них тишина и покой, подобные гибели, о которой не стоит жалеть.

Может, я просто устал и хочу схожего безмолвия… Кругом всяким типам непременно нужно знать про то, как моё самочувствие и остальное, пересекающееся с темой трагедии, случившейся со мной месяц назад. Если бы только попасть в другое общество? Встретиться снова с Денисом — мечта для меня. Это бы казалось возвращением в прошлое, где не случалось событий последнего года. Твои глаза заменяют, однако, и воспоминания о брате.