Алан Грофилд

— Что и искусство, и преступные деяния — это все антиобщественная деятельность, — сказал Тебельман. — На этот счет существует целая теория. И художник и преступник оторваны от общества в силу своего жизненного уклада; и тот и другой чаще бывают одиноки; и у того и другого, как правило, бывают короткие периоды интенсивной деятельности, а потом длительные периоды простоя. И это еще далеко не все.

— Интересно, — вяло проговорил Грофилд. Ему хотелось, чтобы Хьюз поскорее дал им команду действовать; он поднес левую руку к лицу, сдвинул назад рукав, посмотрел на радиевый циферблат своих часов. Десять минут одиннадцатого. Он знал, что Хьюз ждет, пока проедет машина окружного шерифа. Грузовик, в котором они сидели, был припаркован на закрываемой на ночь заправочной газовой станции, за четверть мили от магазина «Фуд Кинг». После того как проедет машина шерифского управления, у них будет минимум двадцать минут, прежде чем машина снова заедет на автомобильную стоянку «Фуд Кинг». Вот Хьюз и дожидался этого, и, как только она отъедет на безопасное расстояние, они начнут действовать.

Тебельман между тем говорил:

— Конечно, многие художники были вначале преступниками, например, Жан Жене. Но у нас с тобой наоборот, да? Ты — актер, а я — художник.

— Это верно, — подтвердил Грофилд. Тут Барнес вдруг сказал:

— Знаешь, а я люблю читать. — Этот зычный голос, спокойный и лишенный всякой интонации, стал полной неожиданностью; казалось, он вообще не окрашен никакими эмоциями, ничего не несет с собой, кроме информации, содержавшейся в словах, так же, как и до этой минуты, когда он сказал, что Тебельман — художник.

Грофилд не сводил глаз с красного кончика сигареты. Он понятия не имел, как ему отреагировать на сказанное Барнесом. Может быть, если бы он видел лицо этого человека…

Тебельман же, очевидно, решил отреагировать безо всяких околичностей.

— Да что ты! — удивился он.

— Я начал в Джолиете. — Голос Барнеса смягчился. — В таких местах у тебя, как правило, бывает уйма свободного времени.

Под покровом темноты Грофилд позволил себе ухмыльнуться, а Тебельман сказал:

— Многие художники начинали в тюрьме как раз по этой самой причине. Например, О'Генри.

— Я по-настоящему пристрастился к этому делу, — продолжал Барнес. — Сейчас я прочитываю три-четыре книги в неделю.

— Да ты что!

— Ковбойские романы, — уточнил Барнес. — Эрнест Хейкокс, Люк Шорт. И кое-что из этих новых тоже: Брайан Гарфилд, Элмер Келтон. В некоторых уголках страны найти их нелегко.

Тебельман спросил:

— А ты читал «Слипхаммер»?

— Еще бы!

Грузовик внезапно дернулся и пришел в движение.

— Мы тронулись с места, — возвестил Грофилд, но Тебельман и Барнес продолжали вести разговор о ковбойских романах.

Глава 7

В большинстве супермаркетов продавцы-мужчины заново расставляют товары на полках в пятницу вечером, после закрытия, готовясь к наплыву покупателей, которого они ожидают в субботу. В большом магазине эта расстановка может занимать шесть, а то и семь часов кряду, начинаясь в девять вечера, после закрытия, и продолжаясь на протяжении большей части ночи. «Фуд Кинг» на окраине Белвилля, штат Иллинойс, не был в этом отношении исключением.

Доставка товаров в супермаркеты после закрытия в пятницу — дело обычное, поэтому и приезд тягача с прицепом на автомобильную стоянку «Фуд Кинг» без двух минут одиннадцать в пятницу одиннадцатого апреля казался событием вполне ординарным и правомерным. Кабина грузовика была зеленая, кузов — алюминиевым. Лишь на том и на другом не было названия фирмы.

Грузовик подкатил к магазину со служебного входа, и водитель задом подал его к погрузочной платформе. Он заглушил мотор, взял пюпитр, вышел из кабины и прошел вдоль грузовика к погрузочной платформе. У него была куртка с застежкой-«молнией», фуражка и желтый огрызок карандаша за ухом; эти три вещи и пюпитр делали его лицо ничем не примечательным.

С края погрузочной платформы спускались деревянные ступеньки. Водитель взошел по ним и нажал кнопку рядом с рифленой металлической дверью гаражного типа. Он прождал две минуты и собирался было позвонить снова, когда дверь плавно поехала вверх. Она поднялась футов на пять и остановилась. Служащий в белой рубашке и белом фартуке до колен, преждевременно лысеющий человек лет тридцати пяти, очень стройный, пригнулся и вышел на платформу. Над дверью появилась трубка с металлическим конусообразным рефлектором на конце и довольно тусклой электрической лампочкой в нем — единственный источник света, не считая фар грузовика, которые водитель оставил включенными. Служащий спросил:

— Что это?

— Доставка товара.

— Мне об этом ничего не говорили. — Он, вероятно, был не просто продавцом, а помощником управляющего. Судя по голосу, он обиделся, что его не известили заранее о доставке товара.

Водитель пожал плечами:

— Мое дело маленькое, парень. Мне куда велели приехать, туда я и приехал. — Он постучал по пюпитру костяшкой пальцев.