Алан Мур. Магия слова

У людей в комикс-индустрии часто искаженное понимание «мейнстрима». Комикс-бестселлер в августе 2006 года – месяце, когда вышли «Пропащие девчонки», – «Лига Справедливости Америки» № 1: перезапуск тайтла, объединившего самых популярных супергероев DC, от писателя триллеров Брэда Мельцера[919]. Продажи составили 212 178 экземпляров. Это исключительное достижение (вторая строчка в чарте, «Новые Мстители» (New Avengers) № 12 от Marvel, продались 153 970 копиями). Тем не менее первые два тиража «Пропащих девчонок» по 75 долларов за книгу собрали 1,5 миллиона долларов, тогда как «Лига Справедливости» № 1 – 846 590 долларов. Даже в штучной продаже «Пропащие девчонки» обошли последние регулярные комиксы Мура для DC за прошлый год – «Прометею» № 32 (15 833 экземпляра) и «Том Стронг» № 36 (12 193 экземпляра). И именно «Пропащие девчонки» – и их создатели – привлекли внимание маститых критиков. Мур выпустил именно тот комикс, который надеялся выпускать еще в Warrior: смелый, личный и совершенно бескомпромиссный, с высокой стоимостью производства – витрина для повествовательных техник, которые не сработают в любом другом медиуме, причем книга не только собрала положительные отзывы, но и принесла прибыль всем участникам. А тот факт, что шансов на экранизацию не было и в помине, стал не минусом, а напротив – вишенкой на торте.

Так что же случилось с Аланом Муром?

Большую часть карьеры Мур выделялся физически, но будет серьезной ошибкой сказать, что он был каким-то аутсайдером. Лучше считать его как раз олицетворением всего, что происходило в комикс-индустрии. Он не единственный писал реалистичные британские комиксы в эпоху после 2000AD, не единственный писал мрачную супергероику для подростков из шестой формы[43] в середине восьмидесятых, не единственный потерпел неудачу на поприще самиздата в девяностых, когда обвалился рынок; не единственный стал полубогом для сегмента фанатов, унаследовавших Землю в век Интернета. Даже как автор комиксов, с которыми себе позволили вольности киностудии, он только один из многих; он не исключение. Мур писал комиксы-вехи, имевшие огромное влияние, но даже если бы он остался на офисной работе и перекладывал бумажки для Pipeline Constructors Ltd, то Фрэнк Миллер все равно бы написал «Сорвиголову» и «Темного рыцаря», Арт Шпигельман все равно бы написал «Мауса», а DC все равно бы обновили линейку. Может, у Карен Бергер не возникло бы стимула искать британских сценаристов, но в 2000AD собралась целая когорта творческих людей, которые и сами могли создать себе карьеру. Бэтмен остался бы важным персонажем и без создания «Убийственной шутки» (хотя, возможно, Джокер бы не набрал такой популярности). И несмотря на то что «Хранители» – значимая, великолепная книга с огромным влиянием, даже если бы ее не было, графические романы никуда бы не делись – как никуда бы не делись фильмы, даже если бы никто не снял «Гражданина Кейна».

Кроме Алана Мура, есть и другие именитые сценаристы комиксов. Если ограничиться одними британцами, то в том же ряду упоминаются Нил Гейман, Грант Моррисон, Марк Миллар и Уоррен Эллис. У всех них творческая свобода, характерные голоса и достаточно последователей, чтобы спокойно менять издателей и даже виды искусства, не теряя по дороге фанбазу. У их комиксов есть экранизации, они пробовали писать не только супергеройские истории, они экспериментировали, они не понаслышке знакомы с сатирой. Десять лет назад было бы проще сказать, что Мур – в той же категории, что и эти авторы, только пришел к славе на несколько лет раньше, а его ссоры с издателями – громче[920].

Но теперь Мур действительно единственный в своем роде. Его современники не упускали случая приобрести богатство и статус. Им польстит, если главный редактор Marvel или DC предложит специально для них супергеройский проект высокого класса. Они перелетят океан для встречи с кинопродюсерами или для посещения Комик-Кона. В этом нет ничего плохого – большинство сценаристов-фрилансеров многое отдадут за такие возможности. Что выделяет Мура, так это его добровольный отказ играть в эти игры. Он остается в Нортгемптоне и самостоятельно публикует журнал со статьями об автобусных маршрутах и приготовлении бисквитов. Не стараясь найти агента или издателя, он семь лет (на данный момент) пишет роман, который по завершении станет толще Ветхого и Нового Заветов вместе взятых и который, по его признанию, вряд ли можно прочесть, учитывая, что «уж последнюю главу, главу о Лючии Джойс, никто не разберет – она такая гениальная, что совершенно нечленораздельная»[921].