Алан Рикман. Творческая биография

В 1982 году Алан Рикман получает первую крупную роль на телевидении в экранизации «Барчестерских хроник» по произведениям Энтони Троллопа. Дебютировал на ВВС он четыре года назад, сыграв Тибальта в образцовой, подчеркнуто хрестоматийной телепостановке «Ромео и Джульетты» (начинающего актера судьба настойчиво подбивает на злодейство, но он пока не находит в нем особого вкуса). Потом неожиданно и коротко блеснул в экранизации «Терезы Ракен»: главному герою, которого играл Брайан Кокс, был нужен слушатель для внутренних монологов, и сценаристы придумали художника по имени Видаль. Рикман удивил режиссера Саймона Лэнгтона, вложив «слишком много души» в крошечную роль.

В «Барчестерских хрониках» Рикман должен был всего лишь не испортить игры, которую вели между собой гиганты: маленького, деликатного, несокрушимо честного священника Септимуса Хардинга играл великий Дональд Плезенс, а его властного гневливого зятя и коллегу, архидьякона доктора Грантри, – Найджел Хоторн (тоже, в общем, великий, тот самый, у которого Рикман некогда служил костюмером). Алану Рикману достался Обадия Слоуп – двоедушный расчетливый плебей-интриган, пробившийся из городских трущоб в высокие церковные круги благодаря чрезмерно щедрому покровительству авторитетной дамы, тиранической супруги идиота-епископа (эту достойную леди играла Джеральдин Макьюэн, по своему обыкновению смертельно ядовитая). Плезенс был прекрасен и безупречно трогателен, Хоторн – изумительно точен и отменно саркастичен. Но в третьей серии явился никому не известный Алан Рикман и «украл шоу» (случай был до того неожиданный и вопиющий, что кто-то из критиков сострил про «кражу века»). Все смотрели только на Слоупа-Рикмана, неотрывно следя за похождениями этого несомненно низкого, подлого, отвратительного, но странно притягательного существа. Наглый втируша был обаятелен, непредсказуем и опасен. Высоколобый, осанистый, пугающе длинноносый и ошеломляюще значительный молодой джентльмен в черном сюртуке и белоснежном галстуке, он выглядел слишком лощеным, а его постная физиономия была слишком любезной, чтобы даже самые наивные из обитателей Барчестера не заподозрили подвоха. Его никто до конца не раскусил, ну так ведь никто ему всерьез и не доверял – парадокс существования классического Тартюфа в английском пейзаже. Чрезмерность его преувеличенно мягких манер и показная кротость (тонко оттененная быстрым взглядом острых хищных глаз – на грани сатирического гротеска, но с неизменным чувством меры) – все это выдавало в мистере Слоупе самонадеянного выскочку. Он все рассчитал, он был весьма неглуп и интриговал без устали. Был многозначительно сладкоречив с дамами и деловито-подобострастен с власть имущими, а почти в каждом плавном движении и пугающе-медленном повороте головы на божий свет выглядывала элегантная, смертельно опасная рептилия – и все-таки он проиграл, как проигрывает любой умник в плотном кольце кретинов, а уж тем более злонамеренный умник – в плотном кольце английской провинциальной добродетели. Потому что ни святой Павел, ни сам Сатана не сможет сделать карьеру в британском обществе без подлинной (а не заемной) светской непринужденности, необходимых рекомендательных писем, поддержки своего клуба и покровительства благочестивых дам. Ревнивая супруга епископа шипела, как «самая очаровательная гремучая змея», добродетельная пасторская дочка просто давала хитроумному цинику кулаком в лоб – и Обадия Слоуп покидал Барчестер, отстоявший свой патриархальный уют, раздосадованным одиноким нищим мальчишкой, каким по существу и являлся. Его глубоко запрятанное простодушие не предлагалось к прочтению, а оскорбленная гордыня едва не превратилась в чувство собственного достоинства – все это, несомненно, добавляло обаяния и герою, и актеру, уверенно нащупывавшему путь своей будущей неотразимости. Обадия Слоуп был повержен, а вот Алан Рикман начал получать письма от поклонниц – пока только британских.

но в третьей серии явился никому не известный алан рикман и «украл шоу» (случай был до того неожиданный и вопиющий, что кто-то из критиков сострил про «кражу века»)

Однако следующие два года у него выходит по одному спектаклю в сезон в Royal Court плюс незначительные появления на телевидении. Все это совсем не то. По свидетельствам очевидцев, актер был просто на грани отчаяния. Работы для него не было.

…и наконец – настоящее начало