Алан (СИ)

— Я и тебя не знала, когда выходила замуж. И ничего, пережила, — холодно заявила я, отодвигая от себя нетронутый кофе. С каждой проведенной в кафе секундой я все больше начинала сожалеть о том, что вообще согласилась на этот разговор. В самом деле, чего я ожидала, что думала услышать от Алана?

Или Святослав был прав и подсознательно меня так или иначе тянуло к бывшему?

— Я лучше пойду.

— Тась, подожди, пожалуйста. Он плохой человек, я много чего выяснил о нем, ты не понимаешь…

— Хватит! — резко оборвала его я. — Если это все, тогда я…

— Я люблю тебя.

Алан серьезно посмотрел на меня, а я не смогла отвести взгляд в сторону. В родных черных глазах было сожаление, обида, боль, разочарование и та самая любовь, о которой он говорил. Именно так он и смотрел на меня в начале отношений. С каким-то трепетом и безграничной любовью. Только вот что это меняло сейчас?

Что мне было делать с этим сейчас?

— Алан, тебе не кажется, что уже слишком поздно?

— Наверное… но я должен был сказать.

— Кому должен? Зачем? Мне это не нужно. Не тогда, когда прошло столько времени, не после развода, не после пяти лет одиночества, не после того, как ты растоптал меня, как и хотел!

— Тасенька…

— Я счастлива, Алан. Прими этот факт, пожалуйста.

— Ты не понимаешь…

— Я все понимаю. Наверное, на твоем месте я бы тоже искала в противнике изъяны, пыталась их показать, но это не сработает. Мы давно разошлись, у тебя своя жизнь, дети, у меня своя, с приближающейся свадьбой.

— Я тоже хочу на тебе жениться.

— Серьезно? — Я усмехнулась, поражаясь непосредственности и простоте Алиева.

— Я знаю, обо всем знаю, я был идиотом, Тась, и я живу с этим осознанием много лет.

— Ну, конечно.

— Я не знал, как вести себя, поэтому и оставил тебя в покое. Мне было чертовски стыдно перед тобой.

— Да неужели?! Перед эскортницей?

— Я знаю, что это не так.

— Надо же… пять лет узнавал, — грустно хмыкнула я, начиная теребить попавшуюся под руки салфетку. — Как узнал? — тихо поинтересовалась я.

— Не столь важно. Важно то, кто и для чего это сделал.

— Поделишься? Все-таки интересно, — я попыталась выдавить из себя улыбку, но тщетно.

— Ты была права. Это был человек с моей стороны.

— Кто?

— Мать.

— Что?! — Сказать, что я опешила, значит, ничего не сказать. Я застыла с приоткрывшимся ртом, позабыв обо всех наших разногласиях и недопониманиях. — Ты шутишь?

— Ничуть, — холодно отчеканил Алан, меняясь в лице. Буквально за считанные секунды из теплого и привычного Алана он превратился в какую-то ледяную статую с плотно сжатыми губами и недобро светящимся взглядом.

— Почему?

— Потому что ты ей не подошла. По всем параметрам.

— Русская?

— Не только. Без образования, без денег, из неблагополучной семьи. Мама была убеждена, что ты повелась на наше благосостояние.

— Ясно… — Я покивала. — Твоя родня так тепло меня принимала, когда ты повез меня знакомиться с ними… я была уверена, что понравилась им.

— Они всегда хотели, чтобы я женился на своей. Как говорят, пускай даже самая плохая, но своя — это своя.

— И ты так и сделал.

— Да. Почти сразу, как мы с тобой разошлись, я женился на той, что мне указали.

— Что ж…

— Я прожил как в аду, Тась. Я ни на день не забывал о тебе, я никогда не переставал вас сравнивать и это сравнение всегда было в твою пользу. Ты моя единственная, принцесса. И мне так жаль, ты себе не представляешь, мне так жаль, что я не выяснил все раньше…

— Ты выяснил это четыре года назад, а говоришь мне только сейчас, — прошептала я, стараясь не показывать, как дрожит мой голос, опустив голову, чтобы не показывать, как глаза наполнились слезами. Сожаление. Отвратительное чувство.

— Как я мог смотреть тебе в глаза? Женился через три месяца, завел детей, и лишь потом выяснил, что во всем, в чем я тебя обвинял, виновата моя родня. Мама, да кузен.

— Ясно…

— Я кричал о том, что ты опозорила мою семью, а это сделала моя родная мать…

— И ей не жаль? Совсем? Даже тебя?

— Я не знаю, Тась. После того, как я узнал обо всем, а это было четыре года назад, как ты верно заметила, мы с ней разговаривали лишь дважды. С тех пор мы видимся только на семейных торжествах, где перекидываемся ничем не примечательными фразами. Мне больше нечего ей говорить.

— Понятно…

Нет, на самом деле мне ни черта не было понятно. Я не понимала, как родная мать может так жестоко поступить со своим единственным сыном.

— Мне очень жаль, Тасенька… Ты ни в чем не была виновата.

— Ну как же… — Я усмехнулась и покачала головой. — Фото Паши… это было настоящим. Я действительно была с ним, я действительно разрешила ту фотосессию.

— Это его вина, не твоя! — тут же вспыхнул Алиев. Господи, прошло столько лет, а эта ситуация по-прежнему волновала его, такую реакцию было не подделать. Да и зачем?

— Он не заставлял, Алан. В этом ты был прав. Он предложил, я согласилась.

— Это его вина, — еще раз повторил Алиев, сжимая руки в кулаки. — Мы сами это делаем. Сами портим девушек, а потом ищем невинных и кричим о том, что все вокруг падшие. Это он уговаривал тебя, это он заманивал тебя, он был старше, он мужчина, на нем ответственность, ты не вешалась ему на шею!