Alana Inosh

– Тебя сбила машина, – договорила Аида – тихо, с болью и содроганием в голосе. – Прямо у меня на глазах. – Она на миг зажмурилась. – Я ввела тебе свою кровь, Алёнка… Для ускорения регенерации. Возьмись за дело обычная медицина – ты провалялась бы на больничной койке не один месяц, потом – ещё несколько месяцев реабилитации, возможно – инвалидность… А так – всё зажило без следа за два дня, хоть и было немножко больно.

«Немножко больно» – это она о раскалённом горниле боли, из жерла которого я только что выбралась. В животе шевельнулось что-то ледяное. Холодное дыхание сумрака коснулось моей спины.

– И что? Я теперь – как ты? – дрожащим шёпотом спросила я.

– Нет, – улыбнулась Аида, качая головой. – Нет, солнышко. Необратимо изменить твою природу моя кровь не может… Обращать людей в себе подобных могут только вампиры. А я могу лишь дать тебе неуязвимость, но кратковременную. Чтобы тебе не болеть, не стареть и жить так же долго, как я, мою кровь нужно вводить постоянно.

– Понятно, – пробормотала я, сглотнув.

Защекотавшие было мою спину чёрные щупальца отступили… А в животе у меня вдруг громко забурчало – от голода. Даже жутковатые разговоры о крови не смогли убить проснувшийся во мне зверский аппетит. Аида засмеялась.

– Верный признак того, что с тобой уже всё в порядке. Организм потратил много сил на восстановление и теперь ему нужно подкрепиться.

При улыбке блеснули её клыки, и мне стало чуточку не по себе. Хоть они и были сейчас в состоянии «отбоя», но выглядели внушительно. Улыбка сбежала с лица Аиды, оно стало замкнутым и усталым.

– Я принесу тебе что-нибудь, – сказала она тихо и вышла.

Я поджала колени и обхватила их руками. Мне тоже стало грустно и неуютно: я огорчила Аиду. Когда она вернулась с подносом, полным еды, я раскрыла ей навстречу объятия.

– Иди ко мне.

Но Аида не торопилась. Поставив поднос на кровать, она сказала без улыбки:

– Покушай сначала. Потом решим, обниматься или нет.

– Мммм… – Я расстроенно насупилась и отвернулась. – Если не обнимешь, не буду есть.

– Я не шучу, Алёнка, – сказала Аида серьёзно. – Если не поешь как можно скорее, наступит резкий упадок сил – обморок, даже коллапс. Твой организм устроен иначе, чем мой, он не привык к таким фокусам с ускоренной регенерацией: это для него неестественно, поэтому все процессы в нём пришли в дисбаланс. Для него это стресс. Нужно пополнить его запасы энергии, тогда всё пройдёт легче.

В её голосе и взгляде было столько озабоченности и искреннего беспокойства за меня, что это подействовало сильнее любых объятий и поцелуев.

– Ладно, – сказала я, беря с тарелки блинчик с начинкой. – Всё, уже ем, только не волнуйся. Мммм… С мясом? Вкусно!

Аида села в кресло и с грустноватым ласковым теплом в глазах смотрела, как я ем. Она не улыбалась, пряча клыки, но её полный нежности взгляд с лихвой компенсировал суровость губ. Я протянула ей тарелку.

– Хочешь?

Она отрицательно качнула головой.

– Ты что же, теперь совсем не можешь есть по-человечески? – спросила я расстроенно.

– Почему не могу? Могу, только аппетита на обычную еду нет, – ответила Аида.

– А как часто тебе нужна кровь? – полюбопытствовала я осторожно.

– Пару раз в неделю.

Спрашивать больше ни о чём не хотелось, на глаза наворачивались слёзы. Она пошла на это ради меня… из-за меня. Это я во всём виновата. Лучше бы я сгорела на костре в пятнадцатом веке, тогда не было бы первопричины… Всё сложилось бы иначе. Отодвинув поднос, я уткнулась в подушку. Слёзы просачивались сквозь зажмуренные веки.

– Алёна… Ну, что такое, зайка? – Пальцы Аиды заскользили по моим волосам, она огорчённо склонилась надо мной.

– Это я во всём виновата, – выговорила я сдавленно.

У Аиды вырвался усталый и расстроенный вздох.

– Этого я и боялась, – сказала она. – Того, что ты, вспомнив всё, снова начнёшь заниматься самобичеванием. Ну, как мне ещё доказать, что прошлое не имеет для меня значения, и что я тебя люблю – такую, какая ты есть сейчас? У меня осталась только моя жизнь… И я отдам её за тебя без колебаний.

– Я не приму такой жертвы, – всхлипнула я ещё горше. – Лучше уж мне…

Палец Аиды прижал мне губы.

– Так, стоп. Прекращай это всё. Я читала твоё письмо… И поговорила с отцом. Он вспомнил эту историю. Обращаюсь к тебе сейчас как граф: любезнейший Тьерри, вызываю вас на поединок. Оружие – губы, форма боя – поцелуй взасос. Кто хоть на секунду оторвётся – проиграл!

– А что будет с проигравшим? – спросила я, вытирая слёзы.

– Его будут сегодня ночью очень… очень… – Аида дохнула мне в губы, – очень крепко любить.

– Тогда сразу признаю себя побеждённой, – сказала я, обнимая её за шею.

Впрочем, сдалась я не сразу, и поцелуй получился головокружительно долгим. По привычке запуская пальцы в волосы Аиды, я вдруг поняла, что скучаю по ёжику на её затылке – по тому, как он нежно щекотал мне ладонь. Это заводило меня даже сильнее, чем метёлка длинных волос по лицу. Когда я сказала об этом, Аида усмехнулась:

– Ну вот, а помнишь, как ты страдала по моим волосам, когда я подстригалась? Прямо до слёз!