Аластор-2262. (Сборник)

— Эта сделка не только неразумна, она незаконна. Я намерен аннулировать договор о продаже.

— В самом деле? И каким же образом ты этого добьешься?

— Мы вернем деньги и велим Касагэйву убраться. Все крайне просто.

— Если ты располагаешь двенадцатью тысячами озолов.

— Я — нет, но вот ты располагаешь.

Глэй медленно покачал головой.

— Их больше нет у меня.

— Тогда где же деньги?

— Я отдал их.

— Кому?

— Некоему Джуниусу Фарфану. Я отдал их, он взял. Я не могу забрать их у него назад.

— По-моему, нам следовало бы встретиться с Джуниусом Фарфаном — и сделать это немедленно.

Глэй снова покачал головой.

— Пожалуйста, не ворчи на меня за судьбу этих денег. Твоя доля остается у тебя — ты теперь сквайр Рабендари. А остров Эмбл позволь мне считать своей долей.

— Ни о каких долях даже и речи быть не может. Так же, как и о том, что кому принадлежит, — возразил Глиннес. — Рабендари принадлежит нам обоим в равной степени. Это наша родина.

— Если следовать формальной букве закона, то это действительно так, — сказал Глэй. — Но я предпочитаю рассматривать данный вопрос иначе. Как я уже тебе говорил, все сейчас меняется самым коренным образом.

Глиннес откинулся к спинке стула, не в силах выразить словами охватившее его негодование.

— Давай оставим все так, как есть, — устало произнес Глэй. — Я взял себе Эмбл, ты — Рабендари. Разве это, в конце концов, не справедливо? Я уезжаю отсюда и оставляю тебя полновластным хозяином Рабендари.

Глиннес попытался было громко воспротестовать, но слова застряли у него в горле.

— Выбор за тобой, — единственное, что ему удалось вымолвить. — Надеюсь, ты еще передумаешь.

Глэй в ответ только загадочно улыбнулся, что было истолковано Глиннесом, как желание вообще уклониться от ответа.

— Есть у меня еще один вопрос, — сказал Глиннес. — Относительно расположившихся на нашей земле треван.

— Это Дроссеты, люди, с которыми я странствовал по Тралльону. Ты возражаешь против их присутствия?

— Это твои друзья. Если ты сам так решительно настроен переселиться в другое место, то почему бы тебе не взять с собой и своих друзей?

— Я еще не знаю, куда я отправлюсь, — ответил Глэй. — Если ты хочешь, чтобы они ушли, то возьми и скажи им об этом. Ведь ты — сквайр Рабендари, а не я.

Марча снова вмешалась в разговор братьев.

— Никакой он еще не сквайр, пока окончательно не выяснится до конца судьба Ширы!

— Ширы нет в живых, — сказал Глэй.

— Все равно Глиннес не имеет права, вернувшись домой, сразу же создавать воображаемые трудности. Готова поклясться, он такой же упрямый, как Шира, и такой же черствый, как его отец.

— Разве я создал трудности? — возмутился Глиннес. — Это вы сами натворили здесь черт знает что, а мне теперь надо раздобыть где-то двенадцать тысяч озолов, чтобы спасти Эмбл, затем прогнать отсюда эту шайку треван, пока они не созвали сюда все свое племя. Хорошо, что я еще вовремя вернулся домой, пока у нас есть все-таки свой дом.

Глэй с каменным выражением лица налил себе кружку яблочного вина, всем своим видом показывая, что все это ему до чертиков успело наскучить… С поля за домом донесся стонущий, скрипучий звук, затем чудовищный грохот. Глиннес тотчас же вышел на заднее крыльцо глянуть, что же произошло, затем вернулся и бросил Глэю прямо в лицо:

— Твои друзья только что срубили одно из самых старых наших ореховых деревьев.

— Одно из твоих деревьев, — слегка улыбнувшись, уточнил Глэй.

— Не угодно ли тебе сказать им, чтобы оставили нас в покое?

— Они не обратят на меня никакого внимания. Я задолжал им множество различных любезностей, оказанных ими.

— У них есть имена?

— Глава — Ванг Дроссет. Его спутница — Тинго. Сыновей зовут Эшмор и Харвинг. Дочь — Дьюссана. Старуха — Иммифальда.

Глиннес извлек из багажа оставленный ему за добросовестную службу пистолет и сунул в карман. Глэй наблюдал за этим, скривив губы в язвительной усмешке, затем шепнул что-то Марче.

Глиннес быстрым шагом пересек луг. Приятный, не слепящий свет послеполуденного солнца, казалось, прояснял цветовую гамму ближнего плана и создавал впечатление, будто дали сами по себе издают мерцающий блеск. Множество самых различных чувств переполняло сердце Глиннеса: печаль, тоска по добрым старым временам, гнев на Глэя, который ему никак не удавалось смягчить.