Аластор

Олин от кого-то получил пропуск на Поле голосов. От кого? Он — приятель Эстебана, но в «почетные гости» никак не годится. Пропуска получили и те, кому они действительно предназначались — например, члены Совета депутатов. Эти почетные гости хорошо знали покойных настоящих Шептунов. Думаю, что сейчас на Поле голосов собрались все знакомые Эстебана, Скорлетты и Сарпа. Все они получили пропуска и все удивлялись своему везению, предполагая, что в число «почетных гостей» они попали случайно. Я не видел никого из Розовой ночлежки, но они могли прибывать к другим воротам, по предыдущей латерали. Кроме того, шесть пропусков кто-то послал по почте в Аластроцентрал. Допустим, что Коннатиг так-таки приехал бы в Аррабус. Провокационные плакаты вполне могли бы возбудить его любопытство. Разумеется, он не стал бы выходить с Шептунами на площадку Пьедестала. Но он, скорее всего, воспользовался бы одним из пропусков.

Шерматц коротко кивнул:

— К счастью, Коннатиг этого не сделал — можешь не сомневаться, мне это известно наверняка. Какую же роль во всей этой истории сыграл перевозчик грузов Шваркоп?

— Будучи оператором аэробаржи, Шваркоп сделал шесть рейсов, перевозя фракс… — У Джантиффа возникло тошнотворное ощущение — ему показалось, что его слова вызвали катастрофу. Город под космическим ботом исчез в клубах грязного дыма. На мгновение Поле голосов превратилось в ослепительное пятно белого пламени, сразу утонувшего в гигантском грибообразном облаке пыли. Во многих других точках Унцибала сверкнули такие же вспышки и выросли такие же гигантские клубящиеся грибы. На месте Розовой ночлежки и шести других жилищных блоков, а также «Приюта путешественников» и Аластроцентрала, образовались зияющие кратеры. В Уониссе, Серсе и Пропунции взлетели на воздух, вместе со всеми жильцами, еще тринадцать блоков, тоже превратившиеся в столбы пыли и горячего пара.

— Я был прав, — прошептал Джантифф. — Увы, я был прав.

Шерматц медленно протянул руку и нажал на кнопку:

— Корчионе!

— Слушаю.

— Операция отменяется. Вызовите госпитальные суда из ближайших систем.

— Так точно!

Опустив голову, Джантифф выдавил:

— Если бы я все понял чуть раньше…

— Ты понял — и успел спасти мне жизнь, — сказал Шерматц. — По меньшей мере это обстоятельство меня ничуть не огорчает.

Шерматц посмотрел вниз на Унцибал, где ветер относил к югу оседающую пыль:

— Теперь ясно, в чем состоял их план. Подлежали уничтожению три категории людей: все, кто хорошо знал настоящих Шептунов, все, кто хорошо знал самозванцев — и третья, небольшая группа людей, включающая Коннатига или представителя Коннатига, в зависимости от того, кто приедет наблюдать за торжествами. Но ты выжил, и я выжил. Их план провалился.

Заговорщики об этом еще не догадываются. По их мнению, они в полной безопасности. Они уже готовятся к следующему этапу. Ты догадываешься, в чем будет состоять следующий этап?

Джантифф устало махнул рукой:

— Нет. Я больше ничего не соображаю.

— Необходимы козлы отпущения — враги эгализма, враги народа. Кто на Висте все еще может опознать одного из заговорщиков?

— Подрядчики. Они знают Шубарта.

— Правильно. Через несколько часов все подрядчики будут арестованы. Шептуны объявят, что преступники признали свою вину. Будут сфабрикованы и переданы по телевидению унизительные исповеди, сцены эмоционального самобичевания. Свершится правосудие. Все будущие подрядные договоры будут заключаться новой эгалистической организацией, снабженной, с целью предотвращения дальнейших попыток саботажа и вредительства, жесткой иерархической структурой и военизированными подразделениями. Четыре Шептуна-самозванца поделят между собой все доходы и ресурсы Аррабуса. Не удивлюсь, если первые возмущенные обвинения в адрес продавшихся чужеземным эксплуататорам врагов народа и вредителей начнут раздаваться уже через несколько минут.

Шерматц замолчал, глядя туда же, куда смотрел Джантифф: на изуродованный Унцибал. Прозвучал сигнал. На телевизионном экране появились четыре Шептуна — Скорлетта, Сарп, Эстебан и Шубарт. Изображение временами расплывалось, частично смещалось, подергивалось дрожащими полосами.

— Они все еще боятся передавать четкое изображение, — заметил Шерматц. — Кроме подрядчиков, теперь их могли бы опознать, наверное, лишь несколько человек — знакомые, по той или иной причине не оказавшиеся там, где они должны были быть. В течение ближайших нескольких дней все эти люди, разумеется, исчезли бы — тихо, незаметно, под шумок последствий катастрофы. В конце концов, кого волнует в обществе всеобщего равноправия судьба отдельного человека?

На экране Эстебан выступил вперед и произнес: