Аластор

«Можно сказать и так. Здесь, в рощах, хоронят безродных треваньев — тех, у кого нет фамильных склепов. Собственно священная долина дальше, за лагерем фаншеров. Его уже видно. Предприимчивые люди, спору нет — только вот... что они предпринимают? Сами-то они знают?»

Экраноплан приземлился в лагере, охваченном суматошным возбуждением. По берегу реки несколькими рядами теснились сотни палаток, на лугу строились какие-то сооружения из пенобетона.

Найти Акадия оказалось очень просто. Ментор сидел за столом в тени раскидистого глипта и что-то деловито строчил в толстых тетрадях. Глиннеса он приветствовал без удивления и не особенно радушно.

«Мне поручено привести вас в чувство, — сообщил Глиннес. — Маруча желает, чтобы вы вернулись на Роркин Нос».

«Вернусь, когда это будет целесообразно, — напряженно-размеренным тоном ответствовал Акадий. — В последнее время лагерная жизнь действует на меня успокаивающе... Хотя должен заметить, что здесь мои познания и опыт не пользуются большим спросом. Я ожидал, что ко мне будут приходить за мудрым советом и целительным напутствием. Вместо этого мне поручили делать какие-то пустяковые расчеты». Ментор пренебрежительно указал ладонью на стол: «Мое содержание, видите ли, связано с расходами, а посему я должен выполнять кропотливую работу, никого другого не привлекающую». Акадий неприязненно покосился на ближайшую группу палаток: «Каждый бредит грандиозными проектами. Директив и провозглашений больше, чем туалетной бумаги».

«А я-то думал, что тридцати миллионов с лихвой хватит на содержание одного философа с самыми скромными потребностями», — обронил Глиннес.

Акадий обратил к нему взор, полный усталой укоризны: «Неужели ты не понимаешь, что проклятая история с выкупом уничтожила мою карьеру? Моя честность, моя репутация поставлены под сомнение, я никогда больше не смогу выполнять обязанности ментора».

«Вы достаточно обеспечены и без тридцати миллионов, — пожал плечами Глиннес. — Что мне сказать матери?»

«Скажи ей, что я скучаю и перенапрягаюсь, но что здесь, по меньшей мере, не приходится выслушивать беспочвенные обвинения. Ты, вероятно, хотел бы повидать Глэя?»

«Нет. Зачем эти бетонные сооружения?»

«Предпочитаю ничего не знать — так будет лучше для всех», — с каменным лицом заявил ментор.

«Призраки вам не попадались?»

«Представь себе, ни одного еще не видел, хотя, с другой стороны, не искал с ними встречи. Могилы треваньев — на другом берегу, а святилище Птицы Смерти — в полутора километрах выше по течению, за рощей деодаров. Я бегло осмотрел окрестности и просто очарован. Вдохновляющие, возвышающие места, невозможно отрицать — треваньи их недостойны».

«Как кормят у фаншеров?» — догадался спросить Глиннес.

Акадий скорчил кислую мину: «Вознамерившись разгадать сокровенные тайны мироздания, они не умеют даже гренки поджарить как следует. Каждый день одно и то же: каша-размазня и салат из перезрелой зелени. Бутылку вина днем с огнем не сыщешь...» Оседлав любимого конька, ментор говорил несколько минут. Упомянув о беззаветной преданности фаншеров предельно наивным идеалам, Акадий уделил особое внимание их аскетическим привычкам, осудив самоограничение как проявление неосознанной жестокости. Вспомнив о тридцати миллионах, он вспыхнул от гнева, захлопнув тетради трясущимися руками, но в то же время проявил достойную жалости тягу к состраданию и пониманию: «Ты же сам видел посыльного, ты ему объяснил, как ко мне проехать! Разве это не свидетельство моей невиновности?»

«Никто еще не просил меня давать показания. А ваш знакомый, Риль Шерматц? Где он был, когда вы передавали деньги?»

«Оставался внутри и, наверное, не видел, как я вручил портфель. В высшей степени странный тип, этот Шерматц! В нем есть что-то неуловимое, изворотливое, как ртуть».

Глиннес собрался уходить: «Пойдемте. Здесь вы ничего не добьетесь. Если хотите держаться в тени, остановитесь у меня на Рэйбендери, поживите недельку-другую».

Акадий потянул себя за подбородок: «Если уж на то пошло, почему нет?» Открыв тетрадь, он презрительно перелистал ее: «Что фаншеры понимают во вкусе, в интуиции, в изысканных манерах? Заставили меня подводить балансы!» Ментор встал: «Покинем сие неприглядное стойбище. Фаншерада потеряла всякую привлекательность. Невозможно объять необъятное. Сколько бы глупцов не собралось вместе, ума у них не прибавится».

«Вот и хорошо, пойдемте, — кивнул Глиннес. — Вам что-нибудь нужно взять с собой? Например, тридцать миллионов?»

«Шутка хороша один раз! — возмутился Акадий. — Нет, мне нечего с собой взять — зато я оставлю кое-что на память». Ментор капризно заполнил итоговую графу тетради сложными уравнениями, понятными только знатокам высшей математики, накинул на плечи плащ и гордо заявил: «Я готов!»

Экраноплан спустился по долине Изумрудных Призраков и, когда уже наступал авнесс, прибыл в Цирканию. Акадий и Глиннес остановились переночевать на сельском постоялом дворе.