Аластор

Наступление темноты продолжало его тревожить. Нередко он порывался уйти в ночные болота, как будто во мраке его ждала неотложная встреча, но сопротивлялся непонятному побуждению — отчасти от усталости, отчасти потому, что боялся собственного сумасшествия. Пардеро сообщил лагерному врачу о вечерних поползновениях, и тот согласился с тем, что их следовало подавлять по меньшей мере до тех пор, пока не станет известен их источник. Врач похвалил Пардеро за трудолюбие и посоветовал накопить как минимум двести семьдесят пять озолей на тот случай, если возникнут непредвиденные расходы.

Когда на счету Пардеро набралась требуемая сумма, он забрал деньги у кассира и теперь, будучи человеком свободным, мог беспрепятственно покинуть трудовой лагерь. С сожалением попрощавшись с врачом, заслужившим его приязнь и уважение, Пардеро поднялся по трапу транспортера, отбывавшего в Карфонж. Пролетая над Газвинскими болотами, он чувствовал даже нечто вроде скорбного желания вернуться — безрадостный лагерь был единственным приютом, какой он когда-либо знал. Карфонж он почти не помнил, а космодром казался давним сновидением.

Комендант Мерган ему не повстречался, но Динстер, только что явившийся на работу ночной носильщик, узнал его.

Звездолет «Эктобант компании», «Придания», доставил Пардеро в Баруйю на планете Дей, Аластор 2121, где он пересел на лайнер «Лузимар» Ойкуменической магистрали, следовавший до транспортного узла Калипсо на Имбере. Из Калипсо «Серебристый волномах» совершал ежедневные короткие рейсы до Нуменеса.

Пардеро понравилось путешествовать: неожиданные впечатления, случайности и виды потрясали его. Калейдоскоп миров Скопления превосходил всякое воображение — приземления и взлеты, потоки лиц, платьев, костюмов и мантий, шляп, украшений и драгоценностей, цветов, огней и обрывков странной музыки, говор и смех, чарующие взоры красавиц, склоки и торжества, тревоги и воодушевление, устройства и удобства, поразительные индивидуумы и безликие толпы. Неужели он все это знал — и все забыл?

До сих пор Пардеро не предавался жалости к себе — враг оставался зловещей абстрактной фигурой. Но как чудовищно, бездушно с ним обошлись! Немыслимая жестокость! Оторвали от семьи и друзей, лишили сочувствия и покровительства, умственно охолостили, убили в нем человека!

Убийство!

Слово холодило кровь, заставляло содрогнуться и поморщиться. И откуда-то издалека мерещились раскаты издевательского хохота.

Приближаясь к Нуменесу, «Серебристый волномах» задержался у Геральда, внешней планеты той же системы, чтобы получить от Покрова разрешение на посадку — мера предосторожности, позволявшая свести к минимуму вероятность неожиданной космической атаки на дворец коннатига. После обязательной проверки звездолет пропустили — голубовато-белесый шар Нуменеса стал стремительно увеличиваться в иллюминаторах.

На расстоянии примерно пяти тысяч километров произошло привычно-неожиданное преображение — планета, висевшая где-то сбоку в пустоте, как гигантский елочный шар, стала необъятным миром, раскинувшимся далеко внизу. Открылась великолепная панорама белых облаков, голубого воздуха, сверкающих морей — «Серебристый волномах» спускался на Нуменес.

Центральный космодром в Коммарисе занимал территорию не меньше пяти километров в диаметре, окаймленную высокими пальмами-джасинтами и зданиями неизбежных портовых учреждений в характерном для Нуменеса приземисто-воздушном стиле.

Сойдя по трапу «Серебристого волномаха», Пардеро зашел в скользящий на магнитной подушке вагончик, доставивший его на космический вокзал, где он спросил у первого встречного, как проехать к госпиталю коннатига. Тот указал на справочное бюро, а служащий бюро направил его в пристройку вокзала, где находилось отделение скорой помощи. Там его встретила высокая худощавая женщина в белом халате с голубыми отворотами и манжетами. Она коротко представилась:

— Матрона Гюндаль. Насколько я понимаю, вы желаете, чтобы вас приняли в госпиталь коннатига?

— Да.

Матрона пробежалась пальцами по клавишам — очевидно, включая какое-то звукозаписывающее устройство:

— Имя, фамилия?

— Меня называют «Пардеро». Не знаю, как меня зовут на самом деле.

Матрона Гюндаль никак не прокомментировала сообщение:

— Место и дата рождения?

— Я не помню, где родился и когда.

— На что вы жалуетесь?

— На полную потерю памяти.

Матрона окинула его безразличным взглядом, свидетельствовавшим, вероятно, о некотором интересе к пациенту:

— Другие заболевания, травмы?

— В остальном я чувствую себя неплохо.

— Медсестра вас проводит.

Матрона повысила голос:

— Ариэль!

Вошла молодая блондинка — ее задорное веснушчатое лицо не вязалось с больничным халатом. Матрона Гюндаль указала на пациента лаконичным наклоном головы:

— Этого господина нужно проводить в госпиталь коннатига.

У Пардеро она спросила:

— Багаж у вас есть?

— Нет.

— Желаю скорейшего выздоровления.

Медсестра вежливо улыбнулась:

— Сюда, пожалуйста!

Пока аэротакси бесшумно несло их на север над зелеными и голубыми просторами Флор-Соланы, Ариэль поддерживала приятный разговор:

— Вы уже бывали на Нуменесе?