Алатырь-камень

Получалось, что если два года назад основную часть расходов на укрепление военной мощи Руси взяла на себя верхушка Священной Римской империи в виде пфальцграфов, маркграфов, просто графов, а также баронов, герцогов и прочей знати, то теперь варвары-схизматики переложили ее на итальянских торгашей и рыцарей монашеских орденов, то есть преимущественно на Францию.

В целом же прибыток от второго крестового похода составил даже больше, чем от первого, — пятьдесят пять тысяч русских гривен, то есть свыше семисот пудов серебра. Могло быть и больше, но великий магистр ордена госпитальеров Бертран де Ком промедлил с выплатой всей суммы, так что двенадцать пленников, стоивших шесть тысяч гривен, пришлось и впрямь пустить на корм рыбам. Жалко, конечно, — в смысле денег, но что делать? Не отпускать же. Тогда в следующий раз и остальные не заплатят.

Путешествовать верхом, особенно когда ты имеешь трех лошадей: вьючную и две сменных — радости мало. Хотя быстро, а это самое главное. К тому же первый перегон был короче, меньше шестидесяти верст.

До славного Ростова они домчались уже в темноте, но на самом деле время было еще не позднее, просто больно уж рано темнеет в декабре. Но пока путники дозвались до стражи, пока те разобрались, кто гарцует перед ними у городских ворот, прошло еще не меньше часа.

Ростовский воевода, всполошившийся от такого визита, весь остаток вечера надоедливо извинялся и каялся, мешая гостям хлебать наваристые горячие щи, но, услышав, что на рассвете государь вместе со своей свитой вновь собирается в дорогу, уверился, что Константин и впрямь прилетел не по злому навету недоброжелателей, и расслабился, обмяк в блаженстве.

Правда, наутро все тело у Константина с непривычки гудело, а окаменевшие мышцы на внутренней стороне бедер и вовсе отдавались резкими уколами боли при каждом шаге, но через пару часов скачки вроде бы прошло. Потом, конечно, боль вернется, ну и ладно — это же потом, по приезду. Там-то можно будет и задержаться на денек-другой, как-никак честно заслужили, да распарить все косточки в баньке.

Под конец второго дня Константин еле держался в седле. Семьдесят верст без малого — не шутка. Зато как раз поспели. Задержись они в пути на денек, и застать изобретателя уже не удалось бы, потому что Минька наутро собрался отъезжать, будучи мрачнее тучи оттого, что испытания провалились вчистую.

Оказывается, изобретатель не учел, можно сказать, элементарного. Случается такое, хоть и редко, даже у гениев. Пушку на воздушный шар взгромоздить — плевое дело. Куда сложнее прикинуть, поднимется ли тот с этой ношей. Вот этим Михал Юръич и занимался, скрупулезно подсчитывая вес десятка зарядов, самой пушки, пороха и прочего. Выходило, что должен шарик все это поднять, чтобы с высоты можно было шарахнуть всем врагам на устрашение. Он и взлетел…