Алатырь-камень

— Вот ты сейчас сидишь и думаешь — дескать, варвар этот русич, и что-либо благородное ему чуждо, — медленно произнес Константин, пристально глядя на королевича. — А еще думаешь, что я просто решил над тобой посмеяться, когда спросил про чтение.

— А-а-а… откуда… — начал было Коломан.

— Да у тебя все на лице написано, — добродушно пояснил рязанский князь. — А чтение — дело и впрямь хорошее. Я своему сыну Святославу постоянно повторяю — лучше лишний раз прочитать Аристотеля или Платона, чем на праздной охоте время провести.

Коломан звонко икнул. Он столько раз хотел, точнее, мечтал услышать что-то подобное от отца, но тот этого так никогда и не сказал, постоянно ставя ему в пример брата Белу, крепкого и здорового парня. Тот был всего на два года постарше[76], но по виду — на все пять. Читать Бела не любил, зато умел не только охотиться без устали. Конечно, рыцарей своего отца, короля Андрея, он в этом ремесле обогнать еще не мог, зато в своем кругу перепивал всех сверстников.

Да и до женского пола Бела был тоже весьма не прочь, охотно делясь с младшим братцем рассказами о своих похождениях, легенды о которых, по его уверению, уже давно бродили не только по столице, но и чуть ли не по всей Венгрии. Да что там похождения, когда он вот уже несколько лет был женат, причем не на ком-нибудь, а на дочери самого никейского императора Федора Ласкариса[77]. Но это все старший брат. Коломан же был… Эх, да что там говорить.

«С одной стороны, мне все это не больно-то и пригодится, — оправдывался он сам перед собой. — Все ж таки Бела — наследник престола. Но с другой — всякое может случиться. Вон отец тому самый живой пример. Он-то ведь тоже не самым старшим был, а если считать дядю Саломона, умершего во младенчестве, так и вовсе и вовсе третьим сыном моему деду Беле III доводился, а вот поди ж ты, стал королем[78]. А если и у нас такое приключится? Ох и смеяться тогда надо мной все станут».

И впрямь — у него и с охотой не ладилось — причем не столько страх в душе был, сколько непонятная и даже его самого тревожащая жалость ко всему зверью, а уж про барышень и вовсе говорить не приходится. Но тут хоть на возраст сослаться можно, а с вином оправданий нет. С ним же у Коломана была и вовсе беда — первый кубок еще куда ни шло, а вот со второго уже начинало мутить. Ну разве это дело?

«С другой стороны, вот того же рязанского князя взять, — вдруг подумалось ему. — Уже которую трапезу я с ним сижу, а ведь так ни разу и не видел, чтобы ему слуги в кубок вина доливали. Выходит, одним обходится? Или… Или у него там и вовсе не вино?» — Коломан даже немного вспотел от таких мыслей.

— Хороший ты человек, царевич, — продолжал между тем Константин рассудительно. — Вот только в жизни немного иначе все, чем в книжной премудрости. И люди не всегда похожи на тех, про которых там пишется. Да и глупо это — ждать от врага, чтобы он свое слово сдержал. Вот ты сам представь, что я сейчас все свои полки на твоего отца двину. Неужто они дома усидят и откажутся идти воевать против меня, когда их король позовет. Простить их можно было бы только при условии, ежели бы мы с тобой… — произнес он задумчиво, но тут же энергично тряхнул головой, словно изгоняя глупую мысль. — Да нет, не согласишься ты. Нечего и говорить, — и украдкой покосился на заинтригованного Коломана.

Наступила пауза. Победил в ней опыт — принц первым прервал молчание.

— Если от меня потребуется поступить как-либо против рыцарской чести, то я, конечно, откажусь, — начал он медленно, будто размышляя вслух.

— Зачем же против чести, — искренне удивился Константин. — Я хочу, чтобы они перестали быть моими врагами. А это может произойти только в том случае, если я подпишу с тобой мирный договор.

— Это может сделать лишь мой отец. Я не вправе распоряжаться землями королевства, если ты их потребуешь.

— А если не потребую? — осведомился рязанский князь.

— И размер выкупа тоже не вправе определять, — нашел еще одну причину Коломан.

— А если совсем без выкупа?

— И что же, так ничего и не потребуешь? — не поверил принц.

— Ты знаешь, — задумчиво произнес Константин. — Вот с отцом твоим, королем Андреем, у меня иной разговор был бы, пожестче, чем с тобой. А что я от тебя могу потребовать? — Он мягко улыбнулся мальчику, сидящему перед ним. — Да ничего. Ты ведь правильно говоришь — ни угодьями земельными, ни серебром, ни прочим ты распоряжаться не вправе. Ну, разве что на моей коронации в Киеве поприсутствовать. Пусть все увидят, что ты на нее прибыл. Значит, наши государства в мире находятся. Или даже нет, — оживился он. — Не просто побывать на ней, а и принять участие. Тогда все соседи уверятся в том, что нас рассорить не удастся.

— И это все? — недоверчиво переспросил Коломан.