Алауэн: История одного клана

Железный довод признала я и не стала спорить, к тому же с драконом, это более чем опасно.

Хозяйка поставила передо мной внушительное блюдо с яичницей жаренной с луком и шкварками. Поблагодарив добрую женщину, я тем не менее отставила блюдо попивая свой отвар и кусая бутерброд. С детства не терплю жаренный лук.

Сами же драконы довольно лихо разделались не только с предложенным им кушаньем, которого хватило бы и на всю мою пятерку, но и присовокупив сюда бутерброды, полбанки клубничного варенья и небольшую крынку свежей сметаны. Так на примере я поняла что означает — «голодный как дракон». Если это для них завтрак и судя по лицам легкий, то что же они съедают на обед? Искренне надеюсь что не глупых магичек попавших к ним в дом.

Сейчас эти два типа меньше всего напоминали драконов Алауэн Ту. Скорее уж избалованных сынков какого-нибудь купца или зажиточного горожанина. На вид им от силы лет по двадцать пять. Растрепанные волосы и широкие расхлябанные рубахи тоже не предавали весомости и шика. Хотя… надо признать выглядели они сногсшибательно, и если бы я не знала, кто это так задорно улыбается, устроив с братом потасовку на ложках, мигом бы влюбилась в обоих. Но все же я знала и мне совершенно не светила мысль еще раз попасть под гипнотическое влияние этих существ.

Интересно, если я предложу им артефакт, который выкрала той ночью, они согласятся отпустить меня? Ответ очевиден — нет. Колин был прав — всего лишь игрушка.

Оба дракона как по сигналу замели, смотря на меня своими змеиными глазами.

Только теперь замечаю как плывет перед глазами, как кружится голова. Кто-то осторожно кладет меня на лавку. Глаза приходится закрыть, кухня слишком быстро вертится вокруг меня.

— Слишком рано. Туманница должна была начать действовать только через полчаса. Не нравиться мне эта восприимчивость.

— Ты же сам видишь, у нее слабый организм. Как бы нам не ошибиться с выбором.

Голоса доносятся из далека, но я не перестаю чувствовать и слышать. Просто мне уже так все-е равно-о.

Кажется, я летаю, или это просто меня взяли на руки, какая сейчас разница. Просто хорошо. Мое бедное тельце кладут на что-то мягкое, затем трясут, вынимая из одежд. Прохладной кожи касаются горячие руки, и мне не хочется им сопротивляться, это нравится.

Появляется женщина, жутко ругается, обзываясь охальниками и супостатами. Меня продолжают вертеть, уже переодевая во что-то. Женский голос шепчет успокоительные слова, но мне уже нет до нее дела, разлука с ласковым огнем почти болезненна. Пытаюсь слабо сопротивляться, чего-то просить.

Потом снова появляются они. Воздух вокруг вибрирует от мощи и первозданности древней магии, а я начинаю мелко дрожать.

Сознание продолжает тянуть в самые глубины забытья, но я сопротивляюсь.

Так хочется дослушать странную песню, что поют эти голоса. В их звучание раскаты грома и переборы дождя, звон капели и шорох снега, в них завывания потерявшегося в горах ветра и шепот вечернего бриза, свет звезд и безмерная свобода. Вот уж никогда не думала, что услышу песнь драконов.

И я тянусь к этим голосам, я таю в них, сливаюсь.

Внезапно внутренняя нить рвется, забытье отпускает меня навстречу этим голосам… И я распахиваю глаза.

Прямо надо мной склонились две драконьи морды, с удивлением вглядывающиеся в подернутые туманом, но разумные глаза. Мои голубые глаза.

— Я же говорил, не нравиться мне это, — прошипел один из них, обрывая песнь. — Будь осторожней, мы не можем потерять ее сейчас, слишком много сил потрачено.

Второй дракон все так же тихо мурлыкавший себе под нос, кивнул.

А мне ничего не оставалось, как тонуть в этих звуках, чувствуя, как они овладевают всем телом. Я снова прикрыла глаза, позволяя песне ласкать свою кожу и туманить разум. Как хорошо…

Резкая боль выводит из состояния близкого к блаженству. Хватаюсь за грудь и натыкаюсь на нечто твердое торчащее между ребер. Крик боли врывается в песню, все еще тянущую меня за собой, ломая ее стройный ряд. Певец замирает на вздохе, сбиваясь на каких-то пол октавы…

Новый крик сотрясает стены.

— Рано… приготовься, я выну его… у нас останется лишь несколько секунд. Только не прекращай звать.

Ох, как больно… согретый кинжал обнажается из теплых ножен моего тела, и я чувствую, как из раны пульсирующе выплескивается кровь. Биение сердца сходит на нет.

Пробитые ребра начинает яростно жечь, и на краю ускользающего сознания я чувствую проникновение чего-то чуждого человеческой натуре, но более яростного и сильного.

— Этого мало! Подержи ее.

Голову зажимают в тисках, и уже помутневшими в предсмертье глазами я вижу как когтистую длань разрезает клинок согретый моим ускользающим теплом. Густая, невозможно темная, чуть в зелень кровь капает на мое лицо, на губы, проникает в рот, в горло, грудь, до самого сердца…

И лишь эта песня… лишь она одна.

Моя безмятежность нарушена. Кто этот наглец смевший коснуться меня? Настороженное шипение рвет тишину.

— Очнулась!

Ловлю руку у самого лица и приоткрываю щелочку глаз.

Красивое лицо совсем рядом. Опасно соблазнительные губы довольно улыбаются.

В комнату входит второй.