Алазуат. Возрождение

– Это какой-то бред…

– Или он может не помнить вас, но помнить свои чувства к вам, на сколько мне известно, для господина Джонатана вы очень важный человек, так что я предполагаю, что светлые чувства, что он к вам испытывал, были подстроены под детское восприятие и он считает вас своим родителем, то есть мамой, которая способна защитить своего ребёнка и подарить ему материнское тепло и заботу, коей он был лишён.

Такое объяснение не облегчило ношу юноши, но лучшей версии ни у кого из них не было и было бесполезно и дальше требовать ответов, которые этот лекарь не способен дать, поэтому Алан решил отпустить его:

– Я вас понял, благодарю. Можете идти.

Принц тяжело вздохнул и посмотрел на взрослого ребёнка, что с искренним благоговением взирал на него.

– Так у тебя… всё хорошо?

– Да, когда мамочка рядом, со мной всё прекрасно, – очень искренне с нескрываемой любовью в голосе проговорил Джонатан.

Алану был слегка ошеломлён, ему и так-то нелегко было говорить с Джеем, как с маленьким ребёнком, а учитывая тот факт, что этот ребёнок воспринимает его своей мамой и в открытую говорит такие слова, не на шутку смущало принца и он немного терялся и не знал что ответить. Но он ни на секунду не думал сдаться, ведь его искренняя просьба сбылась, Джонатан сейчас с ним, жив и почти здоров, а значит он ни за что не оставит его в таком плачевном состоянии, он настроен спасти своего друга и всю империю от катастрофы, которая должна случиться в начале октября.

Принц только собирался спросить у малыша Джея не голоден ли тот, как в комнату пожаловал генерал Холст в сопровождении молодого юноши с длинными пепельными волосами. Алан заметил, как при взгляде на Роберта взгляд Джонатана стал острее, всё тело его напряглось, в ожидании удара. Это поведение удивило и насторожило принца, и чтобы как-то успокоить друга, он взял его за руку. Когда этот ребёнок посмотрел на своего спасителя, то немного успокоился, но всё же вылазить из-за его спины не спешил.

– Мне доложили, что Джонатан пришёл в себя, – со сталью в голосе произнёс мужчина с суровым выражением лица. – Рад слышать. Джон, ты не хочешь поприветствовать своего отца?

Сильные руку юноши вцепились в плечи Алана и ощутимо сжали их, из-за спины послышался дрожащий голос:

– Здравствуй, отец.

По лицу генерала было сложно понять о чём он думает, но Алану показалось, что на мгновение суровый взгляд потеплел и в нём проскользнула неопределённая эмоция, но это был лишь миг, за которым последовал всё такой же суровый голос:

– Разве так следует приветствовать отца, паршивец?

– Генерал Холст, не будьте столь суровы, Джонатан болен, он не в себе, вы его пугаете, – вступился за друга Алан.

Он в самом деле чувствовал, как дрожал этот беззащитный ребёнок и не мог позволить даже его собственному отцу причинять ему боль.

Генерал с плохо скрытым издевательством смотрел на двух несуразных юношей, что тесно жались друг к другу. Было видно, что от отборной брани в их адрес Роберта сдерживал только статус Алана и не будь он принцем, то услышал бы в свой адрес очень много нелестных комментариев, но генерал лишь холодно усмехнулся и спросил:

– Что сказал лекарь про его состояние? – кидая презрительный взгляд в сторону съёжившегося брюнета.

– Джонатан потерял память, он думает, что ему семь лет. Лекарь сказал, что шанс на восстановление есть, но лекарств, способных ему помочь, не существует, остается только ждать.

– Что за напасть! И кто будет возиться с этим… – его презрение можно было резать ножом, настолько сильное оно было.

– Не стоит волноваться на этот счёт, я позабочусь о нём. Пожалуйста, разрешите забрать его с собой.

Генерал странно улыбнулся и посмотрел прямо в глаза Алана, от этого взгляда хотелось спрятаться так же, как в свою очередь сделал Джонатан, уж слишком он был понимающим. И это ввело бедного принца в полнейшее непонимание происходящего.

– Можешь делать с ним что хочешь, считай, что моё разрешение у тебя есть, – в итоге сказал генерал и вышел из комнаты, оставив юношей наедине.

Парень, что был с ним, всё это время молча стоял в стороне и не проявлял совершенно никаких эмоций, словно каменная статуя, что полностью погружена в свои многовековые думы. И когда генерал покинул комнату, он молча последовал за ним, словно безмолвная тень.