Алби (СИ)

— А-а-а. То есть ты у нас ещё и трезвенница. Прямо девочка-колокольчик. Ты хоть что-то из минувшего утра помнишь?

Алби замолчала, пытаясь собрать мысли в кучу, и вдруг замерла, глядя на Гарта широко раскрытыми глазами.

— Что? — усмехнулся он, — память возвращается?

— Что это... у тебя на шее?..

Рифус вгляделся в импровизированное зеркало. Шею в нескольких местах покрывали тёмно-красные пятна весьма очевидного происхождения.

— Ах, это. Ты у меня спрашиваешь? Ты тогда любила меня так, что я чуть не умер. Все соки выпила. В прямом смысле. Широкий жест с твоей стороны, хотя ты тоже внакладе не осталась. У меня твои стоны до сих пор в ушах стоят, как вспомню, сразу всё колом в ширинке.

— Я?! — потрясённо пробормотала Алби, вытаращившись ещё сильнее. — Нет!

— Ну как же нет.

Она неосознанно натянула покрывало на плечи, в немом изумлении глядя на Рифуса Гарта. Постепенно в голове её прояснялось, возвращалась память, а вместе с ней и пунцовая краска, полностью залившая её лицо и шею.

— Господи, — пробормотала Алби, отводя бегающие глаза, — этого быть не может...

— Вспомнила? — Рифус закончил бритьё и плеснул в лицо воды из кружки. Алби кивнула, не в силах поднять взгляд.

— Всё вспомнила? Вставай, покажу кое-что.

— Что? — одними губами спросила девушка. Прошедшее утро теперь стояло у неё перед глазами во всех подробностях, и от этих подробностей Алби Мирр хотелось наложить на себя руки. Уж лучше бы он её изнасиловал, как обычно. Этого Алби уже не боялась.

— Давай-давай, шевелись. Ты вчера таких дел наворотила, что я за твою жизнь гроша ломаного не давал. За свою, кстати, тоже. Вставай, посмотришь на это побоище.

Побоище? И вдруг Алби вспомнила, как она выскользнула из комнаты по своим делам и попала в лапы к этой твари, штырьку, а потом... он её бил и царапал... она закричала... и последнее, что она успела запомнить перед тем, как мир погрузился во тьму, была огромная рыжая фигура с встопорщенным гребнем и оскаленной пастью со стекающей слюной.

— Вспомнила, — резюмировал Рифус, с кривой усмешкой наблюдавшей за смятённой девушкой, — вот и чудно. Пошли.

Стоило Алби выйти за дверь, как она остановилась как вкопанная. Перед входом, топорщась медно-рыжей жёсткой шерстью, лежала исполинская туша волка с аккуратной дырой точнёхонько в центре широкого лба. Вместо глаз у зверя были кровавые дыры с блестящими засохшими потёками. Алби резко отвернулась, пытаясь подавить приступ тошноты.

— Мне пришлось изрядно попотеть, пока я смог его упокоить. Я не так часто хожу с голыми руками на такое вот. По твоей милости я даже пистолет не успел зарядить, так что было весело, пока я его не ослепил. А ты даже не посмотрела на этот акт мужества и героизма, потому что пребывала в блаженной отключке в объятиях штырька, правда, дохлого. Им полакомился папоротник, так что, если хочешь, можешь его поблагодарить. Вот он, твой агрессор.

Алби увидела обезображенный труп штырька с распяленным в немом крике ртом и обугленными обрубками вместо ног. Тут уже она не выдержала и метнулась в сторону, извергая из себя остатки ужина. Над её головой раздался голос:

— На, прополощи рот. Я понимаю, зрелище не из приятных.

Алби судорожно схватила кружку и, стараясь хоть немного отдышаться, несколько раз прополоскала рот, сплёвывая едкую желчь.

— Почему... почему он на меня напал? Чего он хотел?..

— Да ничего, — Гарт бросил взгляд на покрытое редкими волосами тело, — это же штырёк. Я тебе объяснял уже, но ты была в такой прострации, что не воспринимала человеческую речь. Это штырёк, их от чистого «скея» клинит. Немотивированная агрессия, патологическое желание убивать. У них уже ни мыслей, ни чувств нет. И ты не думай, что он чего-то такого от тебя хотел, нет. От больших доз у них сначала возникает приапизм, а потом дело кончается химической кастрацией. У этого, — Гарт снова покосился на труп, — этот причиндал хорошо если для малой нужды ещё работал. Ладно, хер с ними, с волками, штырьками, они все попередохли, чему я рад. А вот ты, любовь моя... — Рифус посмотрел на Алби в упор, — ты меня огорчила.

Она уже привычно внутренне подобралась, кусая губы. Видя жуткую картину с двумя трупами, Алби постепенно начала понимать, что она могла погибнуть в два счёта, и что только Гарт, каким-то непостижимым образом убивший этого волка, вытащил её из лап смерти. Вытащил, рискуя собой осознанно, а не как она, по глупости и безрассудству. Она медленно закрыла глаза, молясь, чтобы Рифус не увидел, как её лицо вновь заливает краска. Она испытывала жгучий, непередаваемый стыд. Маленькая идиотка. Маленькая самонадеянная идиотка. Алби всхлипнула и прошептала, не поднимая головы:

— А зачем ты... дал мне наркотик?..

Рифус Гарт снова цапнул её за подбородок и посмотрел в налившиеся слезами глаза. Алби поёжилась. Такой взгляд крошил камень.